Константа - Александра Лимова

— Да, конечно. — Кивнул Костя, пролистывая бумаги и не поднимая глаз на Костолома, пристально осматривающего его лицо.

— Умница, дорогой мой человек, умница. Тогда я заряжу фиников на правильные отчеты. В субботу с тобой согласуем и поедем станцуем джигу перед рабовладельцами. Соберешь немножко картошки на дорожку, потому что в Венгрии будем около трех дней, а это значит, что нужно сделать здесь перераспределение так, чтобы я ни за что творящее всуе на земле родной не переживал и не распсиховался ненароком. Нервничать я уже устал, но покой нам только снится, потому, когда рядом будут рабовладельцы, я должен быть буддистом, а то кабы чего не вышло и так ряды у нас поредели. Ясно? — Костолом, явно подавив зевок, скучающе взглянул на наручные часы.

— Да, Жень. — Снова спокойно подтвердил Костя.

— Хорошо. — Одобрительно посмотрел на него Костолом. — Теперь можешь проведать моего младшего. Сильно его не нервируй, он и так меня уродом считает, но кому как не нам с тобой знать, что забота отца не в нежности проявляется, верно? — Усмешка на тонких губах, согласный кивок Кости все так же пролистывающего бумаги в руках. И очень ровное, но пробирающее от Костолома, — я знаю, что банк был ограблен и подозреваю, каким образом сделано так, что будто и не грабили.

— Я знаю, что не будто, а не грабили. — Сказал Костя, отклоняя очередной входящий вызов и вновь спокойно и методично пролистывая бумаги.

— К этому вопросу мы еще вернемся. — Произнес Костолом, глядя на него в смеси интереса и иронии. — Я к тому, чтобы ты не забывался, Рика, — включил свой телефон и, пристально глядя в лицо Анохина, доброжелательно улыбнулся и произнес то, от чего холод по венам, — сам знаешь, я успокаиваюсь не сразу, а убивать тебя сейчас это непростительная глупость, потому что вчера я виделся с Вересовскими. У меня было немного грустное настроение и чтобы я совсем не расстроился, им пришлось признаться. Согрин был в связке с Тисаревым младшим. О транзите через клуб они знали, планировали войти в Державинские пути, Асекеевские и Ландаря. Если это ты Согрина минуснул и готовил спектакль, чтобы на тебя не подумали, то можешь не тратить силы, потому что федералы уже уведомлены об их скаме с наркотой, на днях встанет вопрос о ликвидации руководства круга и расформировании их ключевого штата. Все, что у них есть, распределят по алфавитному порядку особо ретивых кругов, мы, к сожалению, в числе. Как только это случится, у нас появится еще пара-тройка рабовладельцев. В принципе, не совсем зазвездившиеся и в большинстве своем толковые, с ними я тоже сдюжу. Поэтому, самое важное сейчас — нам нужна дополнительная рабочая сила в преддверии расширения границ познания этого падшего мира, потому что работали Вересовские по старой форме. Озаботься вопросом поиска подходящих руководителей на эту бренную скукоту, что нам упадет в награду за защиту отечества от иноземных дуревых захватчиков, чтоб им всем провалиться. — С чувством пробурчал недовольный Костолом. — Захватчикам и наградодарителям. Зря я Вересовских заложил, в общем, теперь еще и их котомки тянуть, но леший с ним, уже не исправишь. Чалая у Тимирязева?

— Временная заморозка в связи со скамом китайской дури. — Ровно сложил документы и сжав их правой рукой, опустил ее вдоль тела, поднимая голову и глядя на Костолома, удручено покачавшего головой, когда телефон стал почти бесперебойно оповещать о входящих смс.

— Размораживай, пусть переходит, нам подрыва репутации не нужно даже в период нужды в допкадрах. Чернов к концу недели составит список звеньев которым сделаем предложение на переход, все переговоры будешь вести ты. — Набрал номер и, взглянув на Костю, прижимая к уху телефон повел подбородком вбок и назад. — Ступай. — И сам только было тронулся, но взгляд натолкнулся на Саню.

— Пополнение в семье? — взглянув на переплетенные пальцы, с эхом утомленности вздохнул он, завершая только начатый звонок.

— Не исключаю, пап. — Мягко отозвался Саня. Он умел лгать не только интонациями, но и взглядом. Однако, чувствовалось. Ощущалось интуитивно, что внутри нарастает именно то, что отражалось в глазах, когда мы были еще в моем городе и он разговаривал с отцом по телефону.

— Красивое пополнение, вкус у тебя есть — Заключил Костолом, без интереса мазнув по мне взглядом и вновь глядя на сына, — челюсть не сильно болит, Саш?

— Не особо. — Отрицательно покачал головой тот.

— Какие мысли возникают в период прилива болей? — кивнул отец, внимательно глядя в глаза сына. Он знает… определенно догадывается, что эта мягкость, этот открытый взгляд, это просто фальшь…

— Об ответственности. — Глухо произнес Саня, мазнув в интонационном спектре глубоким сожалением и взгляд отца стал менее пристальным.

— Чудесно. — Улыбнулся ему Костолом. — Почти повзрослел и можно жениться. Я подумаю над этим.

Глаза в глаза и то, что бушевало внутри Сани непередаваемо. Он не выдавал этого никак, но это было очень ощущаемо — он неосознанно, абсолютно неосознанно сжал мои пальцы так, что стало больно. Костя чуть повернул к нему голову, но Саня уходил на рейв. Потому, подавив рефлекс на боль в стиснутой ладони, едва ощутимо, призывно к разуму, повела большим пальцем по холодной коже его пальцев и тотчас Санино:

— Спасибо. — Смотрел на отца. Но говорил не с ним.

Костолом невозмутимо кивнул ему, принимая входящий вызов, направился прочь по коридору, а за ним торопливо Чернов. Саня тут же расцепил пальцы, кратко благодарно посмотрев на приподнявшую уголок губ и отведшую взгляд меня. Вступающую в большую современную палату, вслед за Костей, придержавшего нам дверь.

Внутри тепло и светло. Аркаша, в джинсовых шортах и простой черной футболке, с загипсованной левой рукой, полулежал на кровати. Возле него медсестра, снимающая капельницу. В изножье кровати, ухмыляющаяся смеющемуся Аркаше Лиза, сидящая полубоком, облокотившись о высокий борт и вытянув и скрестив длинные ноги в облегающих джинсах.

Справа у двери небольшой двухместный диванчик, на котором, скинув туфли, полулежала Таня, оперевшись локтями о низкий подлокотник. Справа от входа накаченный мужик в деловом костюме, два таких же были у входа в палату, правда, кавказской национальности.

Как только мы переступили порог, во взглядах, обратившихся ко входу, тень облегчения. Особенно у Аркаши. С небольшим выбритым чуть выше виска квадратом, на котором угадывались четкие частые стяжки швов. Кронпринц, зажимающий руку в локте, пока медсестра удалялась со стойкой капельницы и лотком с приблудами Гиппократских последователей, не отрывал взгляда от Кости, кивнувшего тут же подобравшимся девочкам: Лиза оперативно пересела на стул возле окна, Таня села на диване как положено, быстро обувая туфли.

Саня, мягко подтолкнувший меня к дивану, кинул на стол документы, легшие поверх отложенных Костей бумаг и полуприсел в изножье кровати брата, у которого справа ставил стул Костя, чтобы сесть и посмотреть на ссадины на лице кронпринца. Долго, изучающее.

— Отцу не сказал? — спросил Костя, чуть подаваясь вперед и поставив локти на разведенные колени.