Зеленая лампа - Лидия Либединская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пусть нас увидят без возни,
Без козней, розни и надсады…
Но это отнюдь не означало, что он был равнодушным и сторонним наблюдателем совершающихся на его глазах событий, как литературных, так общественных и политических. Он был их полноправным участником. Только отстаивал он свое жизненное и поэтическое кредо, свою творческую независимость не лозунговыми заявлениями, пусть даже выраженными в рифмованной форме, как это бывает у иных поэтов, а неустанным трудом, желанием и умением сказать о самом насущном спокойным словом. А именно это необходимо людям, как воздух.
Казалось бы – лирический поэт. Вы не найдете в его стихах назойливых поучений и наставлений, нет в них и заигрывания с молодежью – а залы на вечерах Давида Самойлова всегда были переполнены, и люди готовы были слушать его часами. Он читал до изнеможения – прекрасно читал, а его всё не отпускали, и молодежь тянулась к нему.
Молодые поэты со всех концов страны присылали ему свои стихи, спрашивали, советовались, зная, что его совет, его мнение всегда будут нелицеприятны. И я не помню случая, чтобы кто-нибудь обиделся, даже тогда, когда стихи молодого автора Самойлову не нравились и он впрямую, подчас довольно резко, говорил или писал ему об этом, понимали: Мастер иначе поступать не имеет права.
Ну, а уж если стихи ему нравились, как он бывал счастлив каждому новому открытию! Не жалея драгоценного своего времени, старался помочь автору напечататься. Многие теперь широко известные поэты с благодарностью вспоминают дружескую поддержку Давида Самойлова.
Стихи, написанные поэтом в последние годы, звучат как нечто единое целое. Это своеобразный итог многолетних размышлений над пережитым и перечувствованным, над всей своей жизнью с ее восторгами и разочарованиями, обретениями и потерями, ошибками и победами. Каждое стихотворение, чеканное по форме, исполнено глубокого философского смысла. Есть среди последних стихов – печальные, а есть и такие, которыми поэт словно бы прощается с нами:
И всё, и всё… Навеки кану.
Уйду. И я уже не стану
Сидеть у вашего огня.
Всё это будет без меня.
Но это предчувствие конца не мешало ему любить жизнь, радоваться всем ее проявлениям: веснам и морю, грозам и тишине, общению с друзьями, воспоминаниям, великому чуду русской литературы, любить людей и быть благодарным судьбе за каждый прожитый день. Его гостеприимный дом в Пярну стал центром притяжения и для эстонской интеллигенции, и для московских друзей. Мне тоже посчастливилось гостить в этом уютном доме и на всю жизнь запомнились те несколько ранних холодных весенних дней, когда Дезик выходил к завтраку из своего кабинета, где уже провел несколько часов за работой, шутил с женой и детьми и предлагал сразу после завтрака отправиться на прогулку. И мы бродили по пустынным старинным улочкам, выходили к морю, слушали шипенье волн, сидели в маленьких, с редкими в это время года посетителями кафе и без конца говорили, говорили и вспоминали…
Да, мне повезло в этом мире —
Прийти и обняться с людьми.
И быть тамадою на пире
Ума, благородства, любви.
А злобы и хитросплетений
Почти что не замечать,
И только высоких мгновений
На жизни увидеть печать.
Так он воспринимал жизнь. Самые последние слова, которые он произнес после смертельного сердечного приступа, случившегося с ним в таллинском театре, на организованном им вечере, посвященном столетию Бориса Пастернака, когда его удалось на мгновенье вернуть к жизни, были:
– Всё хорошо, ребята, всё хорошо…
И тут его не стало.
Друзья давно полушутя-полусерьезно называли Давида Самойлова – «Наш Классик», а он отшучивался, порой даже сердился. Помню, как, открывая один из его вечеров в Пушкинском музее, я, естественно, сказала о нем и о его стихах хвалебные слова. Он остановил меня:
– Ты что же это меня по высшему классу представляешь? Не нам с тобой судить об этом, только время расставит всё на свои места…
И словно бы подтверждая свои слова, тут же прочел с эстрады:
Вот и всё. Смежили очи гении.
И когда померкли небеса,
Словно в опустелом помещении
Стали слышны наши голоса.
Тянем, тянем слово залежалое,
Говорим и вяло, и темно.
Как нас чествуют и как нас жалуют!
Нету их. И всё разрешено.
Время не идет, а летит и летит, всё стремительнее, и всё яснее вырисовывается образ большого Поэта. Теперь-то мы можем с уверенностью сказать, что не только его современники, но и будущие поколения будут гордиться, что есть в великой русской поэзии прекрасное имя – Давид Самойлов.
Зиновий Гердт – живая легенда! Нет, я не оговорилась, именно живая легенда, хотя уже минули годы, как он ушел от нас. Но такие люди не уходят, они остаются. И Зиновий Гердт остался. Остался в кинофильмах. Сколько их было снято с его участием, он и сам бы затруднился ответить, в спектаклях, концертах, интервью, на встречах в незабываемом «Чай-клубе», запечатленных на пленке. Давно не виделись? А разве и раньше не случалось, что подолгу не встречались и даже по телефону не так уж часто разговаривали, и вдруг встреча – дома, на даче, на каком-нибудь вечере, а то и просто на улице…
Вспоминается яркий весенний день, сижу на скамейке возле нашего дома в Лаврушинском. Из дверей сберкассы Охраны авторских прав, куда перечисляют гонорары, выходит Зиновий Ефимович, Зяма, Зямочка, как с нежностью называли его друзья. Вот радость-то! Обнялись, расцеловались.
– Ты что здесь сидишь? Ждешь кого-нибудь или ключи забыла?
– Да нет, солнышко – загораю. Мартовское солнце, для загара лучше не придумаешь…
– Загораешь?! Молодец! Ялта и Пицунда теперь не наши, будем загорать в Лаврушинском. Кстати, у тебя деньги есть?
– Есть.
– Жаль… И хватает?
– Даже на гостей хватает! Зайдем, пообедаем…
– А у меня лишние, хотел поделиться! За приглашение спасибо, но тороплюсь. Ничего, скоро с Таней к тебе нагрянем!
«Лишних» денег у него никогда не было, всё зарабатывалось изнурительным актерским трудом, а вот желание отдать, одарить, обласкать – было всегда. И он отдавал, всего себя отдавал, одаривая всех нас своим высоким искусством. А благодарностью была любовь к нему миллионов (не сочтите за преувеличение!) людей…
Плывем большой группой на теплоходе из Москвы в Петербург, с нами Зиновий Ефимович и его очаровательная жена Татьяна Александровна. Подолгу стоим и сидим на палубе, глядя, как проплывают мимо то низкие, открытые, то холмистые, лесом поросшие берега, небольшие селения, а то и вовсе одинокие бревенчатые избы, мирно пасутся пестрые коровы, доносится лай собак – сельская идиллия.
Читайте новые книги:
15 лет русского футуризма - Алексей Елисеевич Крученых
- 2021
- Разная литература
Против попов и отшельников - Алексей Елисеевич Крученых
- 2021
- Разная литература
Элизабет и её немецкий сад - Элизабет фон Арним
- 2021
- Разная литература / Историческая проза
1920 год. Советско-польская война - Юзеф Пилсудский
- 2021
- Историческая проза
Сладкая ночка - Екатерина Черкасова
- 2021
- Детективы