Книга - Ефимия Летова

Мне некогда задумываться об этом.

— Но, может быть, если я не принадлежу миру Криафара до конца, моя… гм… сила как демиурга не будет утрачена целиком? Если она есть, конечно… А потом мы вернёмся вместе с Кнарой…

Стурма какое-то время смотрит на меня, потом качает головой:

— Я вряд ли смогу вернуть тебя обратно, если ты пойдёшь со мной добровольно. И боюсь, что никто не сможет. У демиурга Карины ситуация иная, её забрали силой, а это значит, что всё можно будет повернуть в обратную сторону. Зачем тебе в Криафар? Здесь так хорошо, пусть это и мёртвый мир! — она осторожно касается пальцем пузырящейся нарывами щеки, и я понимаю, что она хочет сказать. "Мёртвый" — значит немагический мир. И Стурме понравилось ходить под иллюзией, ловить на себе заинтересованные взгляды, чувствовать себя полноценной. Красивой. И, тем не менее, она не сомневается, что ей нужно вернуться. А я…

Она права. Что за безумство. Весь этот бред закончился, единственное, как я могу уйти и оставить маленького ребёнка одного в пустой квартире?

А запросто. Я узнаю адрес этой квартиры, позвоню в полицию, а дальше пусть сами разбираются! Передают Теля органам опеки, ищут родственников, ждут мать или звонят отцу, то есть настоящему Вячеславу Станову. Меня это уже не касается! Только бы на самом деле выйти на свободу и вернуться к прежней нормальной жизни.

Нормальной? Прежней?

Я возвращаюсь в кабинет Карины-Кнары и застываю в дверях, оглядываю комнату, ставшую такой привычной. Террариум с Машкой. Компьютер, плед, кулер. Кружка с надписью… Совершенно неожиданон слышу такой знакомый, но как-то уже напрочь подзабытый звук, который идентифицирую не сразу.

Это же вибрирует мобильный телефон! Три недели молчал — и вот.

На автомате поднимаю валяющуюся на диванчике трубку, даже не взглянув на экран, и слышу пронзительный, слишком громкий голос Валентины:

— А-а-анька!

Невольно морщусь, и отвечаю, совершенно не включаясь в произносимые ею слова:

— Да.

— Ты жива-а-а?!

— Да.

— Я тебя…!

— Да, — соглашаюсь сразу же и со всем оптом.

— Мы тут все…!

— Да.

— А ты…!

— Да.

— Где ты сейчас…?!

— Да.

— Что "да", отвечай немедленно! Мы тебя уже похоронить успели! Три недели не отвечать, не писать, пропасть без вести! Я даже недомужу твоему звонила, уроду твоему бывшему, он тоже тебя ищет, мы тут все на ушах, на бровях, на… — Валя споткнулась. — Полиция ваще не чешется, а ты, ты..! С мужиком этим шикарным, да? Он тебя увёз на Бали, Анька, не молчи! Или он всё-таки маньяк?!

— Да. Да. Да. То есть, нет, не маньяк, я работала, телефон сломался, номеров не помню, интернет… глючил. Валь, у меня всё в порядке. Не кричи, голова и без того чугунная.

— За тобой приехать? Скажи, куда! Считай меня идиоткой, но та смс-ка с адресом у меня удалилась, а сам адрес, даже город, ну вот напрочь из памяти тут же вылетел! Старею, подруга, кошмар, а тут ещё такие нервы… Когда дома будешь? Деньги есть у тебя?

Деньги? Я даже и слово-то такое не вспоминала. Деньги. Дом…

— У Кирилла всё нормально?

— А что с ним сделается? Баба-то его только, ну, это… — Валя понижает голос. — Того. Ребёнка ждёт. Да ты наплюй, я тебе сразу говорила, пошёл он лесом к высокой колокольне. Что там с деньгами? Где тебя встретить?

— Не знаю пока, — вырывается у меня. — Может быть, и приеду.

— "Может быть?!" Аньк, ну скажи, у вас с этим, очкариком на внедорожнике, не помню, как его там, уже было что-то?!

— Мы… — я спотыкаюсь, вспоминая, как глубокие, чайного цвета глаза Вечера, то есть, Варидаса, закрывались багряной уродливого цвета обгорелой коркой. Машу головой, потом понимаю только, что Валя меня не видит. — Мы вместе работали над… Книгой.

— Ну-у, — Валя явно разочарована. — Ты издеваешься надо мной, да?! Три недели — и только работали? Хотя я читала, классно, пусть и не мой жанр, но только работать?! Трындец… Так ты возвращаешься?

— Не знаю. Пока не знаю. Я… я перезвоню. Но знаешь, Валь… — во рту вдруг всё пересыхает. — Если я не вернусь, если телефон брать не буду… Не волнуйся, не дёргай никого. Это значит, у меня всё хорошо, и мы… Да, мы просто уехали на Бали. Может быть, даже навсегда.

Я торопливо кладу трубку, не слушая Валентинины возгласы, и торопливо проверяю телефон. Сообщений не так уж много. Ряд звонков с работы, от Вали и Кирилла, ряд — с незнакомых номеров, может быть, это действительно была полиция… Пожалуй, что и всё.

Несколько мгновений я колеблюсь, звонить ли Кириллу и что сказать ему, если звонить. Просматриваю сообщения от него — и… почти ничего не чувствую. А потом откладываю трубку и иду в детскую.

Маленький Тельман спит. И у меня нет причин не верить Стурме и Варидасу, что они всё продумали. Что с ним всё будет в порядке. Да, они выдуманные, а я — настоящая. Но это смотря с какой стороны судить.

В данный момент я вообще не чувствую себя существующей. Дом… Работа. Валя. Грязные вещи в стиральной машине. "Прекрасный мир", как утверждала Стурма.

…с какой стороны судить.

— Не ушла ещё? — голос целительницы раздаётся за спиной, а я стукаюсь головой о дверной косяк.

— Мне некуда идти, — неожиданно для себя говорю я. — Некуда. И незачем.

— Вообще-то… Я подумала, что ты и впрямь можешь оказаться полезной, — Стурма осторожна, давить на меня она явно не хочет. — Может быть, если бы ты взяла бумагу и ручку… Мы с Варом не могли вынести никакие предметы из этого мира, но ты же особенная. Я просто подумала, раз ты демиург, вдруг написанные тобой слова будут иметь какую-то силу там, в Криафаре?

Я снова смотрю на спящего малыша с неснятым слуховым аппаратом на голове.

— Мы… старались проследить за ним в отсутствие демиурга, — чуть виновато говорит Стурма. — Но на самом деле, получалось у нас ужасно. Если бы не ты… Даже магия не помогала, я могла немного его успокоить, но и только. Честно говоря, детей я умела только лечить, тогда, в прошлой жизни, со своими не сложилось, не успела, а с этим ребёнком у меня вообще ничего не вышло. Наверное, самое лучшее, что мы можем для него сделать — вернуть ему его мать. Живой.

Я, не раздумывая, бегу в кабинет, достаю пачку листов из принтера и сую их в джинсы под блузку. В карманы пихаю карандаши — чёрт, почему я их не наточила! — и несколько ручек. Наверняка, пишут из них не все.

— Тебе надо взять меня за руку, — кажется, Стурма уверена, что это главное препятствие, но моя брезгливость прошла без труда еще три-четыре шага назад. — Боги, милостивые и благостные, Вар меня прибьёт…

Всё, что я успеваю в свою последнюю сотую долю шага в этом мире — сказать "прощай" выползшей из скорпинариума Машке.