Засекреченная Курская битва. Неизвестные документы свидетельствуют - Валерий Замулин

«Военная подготовка не вполне достаточная, но компенсируется опытом. Большой недостаток имеет: не всегда глубоко изучает обстановку, пренебрегает мелочами, склонен к недооценке противника, а при неудаче переоценивает их. Недостаточно работает по сколачиванию штаба. Мало внимания уделяет повседневному контролю выполнения своих приказов и распоряжений. Не конкретно изучает людей. Над изжитием недостатков недостаточно работает».

Ярким подтверждением слов командарма стал штурм мощного узла сопротивления свх. «Октябрьский». Хотя комкор-29 знал, что артподготовка и авиаудар ожидаются слабыми, а 1 529-й тсап не вышел утром на исходные позиции, он не принял должных мер для того, чтобы оперативно вывести переданные ему три дивизиона 678-го ran в район развертывания бригад и сосредоточить их огонь по совхозу и выс. 252.2. Это стало одной из причин того, что огневая система 2-го грп СС непосредственно перед ударным клином корпуса не была подавлена. И за короткое время вражеская артиллерия вывела из строя несколько десятков его боевых машин. В оперативной сводке штаба артиллерии 5-й гв. ТА упоминается о действиях лишь одного дивизиона 678-го ran, который располагался южнее свх. «Октябрьский», в районе Правороти, и вел огонь по объектам в тактическом тылу 2-го тк СС.

Лишь только танкисты 32-й и 181-й тбр подошли на расстояние прямого выстрела к позициям неприятеля, как сразу вспыхнули факелами и задымились около двух десятков машин первой линии. Было ощущение, что броневой клин бригад резко остановился перед большим, но невидимым препятствием. Боевое построение нарушилось, экипажи начали маневрировать на поле боя, расползаться, стремясь использовать складки местности, чтобы выйти из-под губительного огня. Значительная часть 32-й тбр — две роты второго батальона капитана А. Е. Вакуленко, который в бригаде шел направляющим, сгорела за считаные минуты.

Из отчёта 29-го тк:

«а) 32-я тбр. В 8.30 12.07.43 г. без артиллерийской и авиационной обработки переднего края обороны пр-ка (выделено мной. — В.З.), не имея точных данных об огневых средствах пр-ка, бригада двумя эшелонами атаковала пр-ка в направлении… вдоль ж. д., в полосе до 900 м. На этом (главном) направлении пр-к сосредоточил большое количество танков Т-'6, самоходных пушек, а также других противотанковых средств.

…Атака 32-й тбр протекала в исключительно быстром темпе. Все танки пошли в атаку, не было ни одного случая нерешительности или уклонения от боя»[282].

Точно такая же ситуация сложилась и в полосе 170-й тбр. Сразу стало ясно, что ударный клин обоих корпусов встретил хорошо организованную противотанковую оборону.

Командование армии и корпусов считало: в этот критический момент крайне важно не дать остановиться бригадам первого эшелона, усилить их, чтобы переломить ситуацию. Вместе с тем такой важный элемент боя, как маневр, был напрочь отброшен. С НП командующего 5-й гв. ТА были хорошо видны боевые порядки 29-го тк. Наблюдая, как замедляется движение бригад, П. А. Ротмистров немедленно связался с комкором и потребовал массировать танки в направлении свх. «Октябрьский». Командарм считал, что в начале атаки важнейшей задачей является как можно быстрее сбить противотанковый заслон у совхоза, прорваться к позициям артиллерии в районе выс. 241.6 и, уничтожив их, выйти к свх. «Комсомолец». Чем стремительнее будет рывок, тем быстрее ошеломлённый враг побежит. Лишь после этого должна появиться возможность ввести в бой второй эшелон — 5-й гв. Змк, которому предстояло решить поставленную перед армией задачу — выйти к Яковлево. Для прорыва тактической зоны противника командование 5-й гв. ТА ничего не жалело и ни перед чем не останавливалось. Все понимали, что два корпуса наносят лобовой удар, поэтому, как ни цинично это звучит, но изначально на их направляющих бригадах как соединениях ставился крест. Сгорев, 32-я тбр должна была проложить дорогу для дальнейшего движения экипажам 31-й тбр, а её успех предстояло закреплять двум дивизиям 33-го гв. ск, двигавшимся за ними.

Поэтому для командарма было так важно, чтобы интервал между вводом в бой второго эшелона 32-й тбр и первого 31-й тбр не превышал 30 минут, но соблюсти это не удалось. Батальоны 31-й тбр продолжали медленно вытягиваться из района кирпичного завода и перешли в бой, лишь когда 32-я тбр фактически была остановлена, а половина её машин уже подбита. С чем была связана эта заминка — не понятно, но ситуацию в бригаде в начале атаки офицеры штаба характеризовали кратко: «Темп наступления упал, бригада начала топтаться на месте».

Батальоны полковника А. А. Линева не смогли пробиться между железной дорогой и совхозом через гребень выс. 252.2 в глубь обороны дивизии Виша. Её удар пришелся по одному из наиболее укрепленных участков 2-го грп СС. Помимо того что у железнодорожной насыпи находился единственный танкопроходимый коридор, здесь был стык правого фланга 2-го грп СС с левым крылом 1-го грп СС. Учитывая это, их командование сконцентрировало здесь значительные силы ПТО, сюда же был нацелен и танковый полк дивизии.

«Мы были встречены шквальным артиллерийским огнём, — вспоминал впоследствии заместитель командира 29-го тк генерал-майор А. В. Егоров, находившийся в начале боя в 32-й тбр. — С обеих сторон авиация бомбила передний край. Восточнее свх. „Октябрьский“ из с. Сторожевое доносился неумолкаемый гул — врага атаковала 25-я тбр полковника Володина. Пелена чёрной пыли закрывала все вокруг… Я видел, как, поправив шлем, опустился в башню Линев. Вмиг ожило поле, которое недавно казалось безжизненным. Ломая на своем пути кустарник, подминая посевы, танки устремились вперед, ведя огонь на ходу. Постепенно в бой втянулись все батальоны. Командиры понимали, что каждая остановка, малейшее замедление движения или нерешительность будут использованы противником.

Над головой снова появилась фашистская авиация, усилился заградительный артиллерийский огонь, немецкие снаряды рвались впереди наших танков, вздымая землю. Я хотел нажать кнопку микрофона, но повременил. В эфире было слышно, как действовали экипажи. „Ориентир три, цель — пушка, снаряд осколочный. Заряжай… давай, давай!“ „Наводчик — по пехоте, молодец, Ваня, так их! Водитель, больше газу…“ — летели команды комбатов. Запрашивали данные о продвижении. Докладывали ротные командиры.

— Иванов! Сократить дистанцию! Вакуленко, увеличить скорость! Всем! Всем! Всем! Больше огня! — раздавался в наушниках голос Линева.

…Стойкость наших танкистов, их стремительность, волю к победе не удалось сломить врагу отчаянными контратаками… Я видел, как экипаж нашего подбитого танка продолжал бой врукопашную… Советские воины, когда отказывало оружие повреждённой машины, выпрыгивали из горящего ганка и бросались на немцев»[283].

В разговоре с автором ветераны вспоминали, что часть подбитых советских танков у выс. 252.2 (в основном это были «тридцатьчетверки»), хотя и оказалась обездвиженной, но могла вести огонь из орудий. Танкисты использовали эту возможность до последнего, пока боевые машины не начинали гореть. В пылу боя, особенно если у танкистов не было ещё боевого опыта, они надеялись на маскировку дымом и пылью, поэтому не всегда правильно рассчитывали возможности обездвиженной машины. Из-за этого многие сгорали в танках после попадания очередного снаряда. Подтверждение этому удалось найти в документах 29-го тк. Так, начальник политотдела 32-й тбр подполковник Трусков доносил: