Олимпийские игры. Очень личное - Елена Вайцеховская

С точки зрения последствий, Утяшевой повезло куда меньше, чем Кудрявцевой – Олимпийских игр в ее жизни так и не случилось. Оперировали Ляйсан в Москве – «собирали» обе ноги одновременно, причем, левую – как мозаику: раздробленную косточку на протяжении четырех с лишним часов скрепляли специальными металлическими штифтами. Через три месяца пришлось делать еще одну операцию. Лишь при третьей операции из ступни наконец вынули штифты. От общего наркоза при том вмешательстве было решено отказаться: врачи боялись, что еще один глубокий наркоз может стать слишком большой нагрузкой для спортсменки. Тогда Ляйсан, по ее словам, и задала себе вопрос: «Господи, ради чего я все это терплю?»

Такие моменты всегда являются в спорте ключевыми. Кто-то решает, что все, хватит. А кто-то просто идет дальше.

На фоне подобных прецедентов Мамун казалась абсолютно беспроблемной и благополучной. Сама она считала точно так же, признавшись однажды:

– Мне просто всегда нравилась гимнастика. Я ведь сама выбрала этот вид спорта – попросила маму отвести меня в зал. И потом ни разу не колебалась, когда встал выбор между гимнастикой и учебой в школе и пришлось перейти на домашнее обучение. В тренировках мне нравилось абсолютно все: работать под музыку, работать с предметами. В спортивном комплексе Олимпийской деревни, где я тренировалась, когда была совсем маленькой, в одном из соседних залов располагался центр олимпийской подготовки. Это был какой-то совершенно другой мир. Помню, я смотрела на девочек и вообще не понимала, как возможно то, что они делают на ковре. И никогда не думала, что когда-либо окажусь в этом зале сама. Все вышло само собой: и Новогорск, и чемпионаты мира, и медали…

На предолимпийский турнир за несколько месяцев до Игр в Рио Мамун не взяли – Винер объяснила спортсменке, что лететь так далеко ради одного дня выступлений точно не стоит. На мой вопрос, думает ли она о том, что может победить, Рита тогда ответила: «Я считаю великим достижением даже просто попасть на Олимпийские игры – это в нашем виде спорта очень высокая планка. И мечтаю не о медали, а как раз о том, чтобы попасть в олимпийскую команду. И выступить достойно, чтобы не в чем было потом упрекать себя».

Примерно то же самое говорила Кудрявцева. Что ей не важно, кто именно выиграет в Рио-де-Жанейро, главное, чтобы это была российская спортсменка. Я не верила и продолжала на все лады повторять вопрос: «Неужели действительно так считаете?»

– Нас так приучили, – серьезно отвечала Яна. – Флаг России должен всегда быть выше остальных. Кто именно будет под этим флагом стоять на пьедестале – уже второстепенно…

Наверное, в такой позиции крылась прежде всего защита собственной психики. Когда конкуренция столь высока и безжалостна, думать о втором месте как о трагедии, становится просто опасно. По этой же причине соперничество никогда не было в российской команде синонимом вражды. Это прекрасно сформулировала Мамун, сказав за два месяца до Игр:

«Когда я выхожу на ковер, моя главная задача сводится к тому, чтобы сделать все, что должна. Если вдруг я роняю предмет, это, как вы понимаете, не вина соперниц – каждая из них находится точно в таком же положении, как и я. Другими словами, у нас нет прямого соперничества, как в легкой атлетике, когда ты бежишь бок о бок с соперником и стараешься любой ценой его опередить. Да и потом у нас слишком тяжелый вид спорта: если при таких физических и психологических нагрузках тратить силы и эмоции еще и на личную вражду, ничего хорошего из этого не получится. Единственный шанс все это выдержать – держаться вместе и всячески поддерживать друг друга…»

В какой момент Винер поняла, что сделать главную ставку четырехлетия следует именно на эту девочку, я не знаю. В документальном фильме о Мамун, который снимался на протяжении двух предолимпийских лет и обошел после Игр в Рио весь мир, отчетливо видно, как тренер гонит спортсменку, словно хлыстом, не позволяя ей никакой слабости, никакой жалости к себе, выбирая именно те слова, которые способны ударить наотмашь: «Прекрати дрожать, Рита! Иди – и делай, наотмашь! И не береги силы, не сдохнешь…»

Перед самой Олимпиадой Рита узнала, что у ее отца рак. О том, что счет пошел на дни, ей не сказали. Но врачи высказались на этот счет однозначно: выступления дочери на Олимпийских играх их пациент не увидит.

Отца не стало через два дня после того, как Рита вернулась в Москву с золотой медалью. Она успела…

Я была уверена, что она не станет разговаривать. Более того, прекрасно понимала, что в борцовский зал на следующий день после своего поражения Наташа Воробьева скорее всего не придет: слишком непросто бывает снова оказаться в обстановке, где тебя настигло самое горькое и болезненное испытание в жизни, где на помосте (и ты точно знаешь это) под толстой шкурой борцовского ковра еще не просохла лужа твоего пота и твоих слез. Скорее для проформы я попросила знакомого тренера: «Увидите Воробьеву в Олимпийской деревне, передайте, что я прошу ее позвонить». Поздно вечером раздался звонок:

– Здравствуйте. Вы меня искали?

Наташка… Я влюбилась в нее вовсе не на борцовском ковре: финала, в котором Воробьева победила в Лондоне, став первой в истории российской олимпийской чемпионкой в вольной борьбе, я не видела – была в тот день на каких-то других соревнованиях. До какой степени Наталью способна завести жесткая конкуренция, я имела возможность наблюдать абсолютно не в спортивной обстановке пару лет назад, когда мы вместе оказались в игровой телевизионной передаче «Большие гонки» в Венгрии. Я – в качестве тренера, Воробьева – членом команды.

Ей выпало состязаться на сегвее – в трех заездах на выбывание. В первом же из них кто-то из азиатов подал протест: мол, российская участница подсекла остальных и финишировала с нарушением правил. В следующей гонке Наташа демонстративно стала во второй ряд – с самого краю. Как только был дан старт, она заложила широченную дугу и, набрав совершенно немыслимую, до свиста в ушах, скорость, обошла всех по большому радиусу метров на тридцать. То же самое, только с еще большим куражом, она повторила в финальном заезде. Когда же потом я спросила, где спортсменка так лихо научилась управляться с сегвеем, Воробьева рассмеялась: «Я встала на него сегодня впервые в жизни. Ну так не проигрывать же было из-за этого?

Тогда еще я, помню, подумала: такая не может и не должна проигрывать. Нигде, никому и никогда.

Когда Воробьева впервые появилась на каких-то борцовских соревнованиях, известный российский судья Валерий Рязанцев, имеющий колоссальный стаж и много чего повидавший в борьбе, сказал, наблюдая за спортсменкой на ковре: «Интересная девочка». Запомниться с первого появления – само по себе значит в борьбе немало. На то, чтобы доказать, что она действительно стоит этого внимания, у Воробьевой ушли считаные месяцы. В 2012-м она выиграла свой первый чемпионат России, и в том же году стала чемпионкой в Лондоне, открыв этим титулом перечень своих борцовских побед.

Такие прецеденты сильно провоцируют окружающих усмотреть в достижении не реальную силу, а всего лишь стечение обстоятельств. Другими словами, отнести победу к категории «повезло». Но была и статистика: три заключительных олимпийских поединка Воробьева закончила в Лондоне досрочно. На полуфинальный – с чемпионкой Пекина китаянкой Ван Цзяо – у нее ушло семнадцать секунд. В финале была повержена самая грозная из соперниц – пятикратная чемпионка мира болгарка Стефка Златева.