По ту сторону жизни - Александр Чиненков

Как бы там ни было, он всё равно поступит так, как приказал Боммер. Вот только как это сказать Дмитрию? Как объяснить, что не по своей воле он поместит его в барокамеру?

Его тягостные размышления прервал сам Дмитрий, который пришёл в лабораторию без сопровождения. Кивком головы он поздоровался с Мавлюдовым, затем подошёл к барокамере и осмотрел её.

— Ну что, когда начнём? — спросил он, тем самым освобождая Азата от мучительных объяснений. — Мне много пришлось слышать, как работает это оборудование, и приходилось вскрывать тех, кого оттуда извлекали. Мне уже сказали, что сегодня моя очередь «подремать» в барокамере, и…

— Прости, это не по моей воле, — перебил его угрюмо Азат. — Это приказ Боммера, и я… Я просто не могу его не выполнить.

— Я всё прекрасно понимаю и спорить не собираюсь, — печально улыбнулся Дмитрий. — Но ничего, не казни себя напрасно. Я уверен, что со мной ничего не случится.

— Вот как? — округлил глаза Азат. — Ты считаешь себя исключительным?

— Нет, я считаю себя везучим, — без капли страха высказался Дмитрий. — Так что, давай не будем затягивать, пока есть настроение. Иначе передумаю, упрусь, и вам со мной возиться долго придётся…

Азат почувствовал, как вспыхнули щёки. Такого поворота он не ожидал. Он был растерян, сбит с толку настолько, что даже не пытался ободрить Шмелёва или отговорить его.

Взгляд Дмитрия был чист и спокоен. Было видно, что он настроен на эксперимент и готов немедленно принять в нём участие. Но Азату всё-так казалось, что между ними встала стена недоговорённости и отчуждения…

* * *

После четверти часа, проведённой в барокамере, со Шмелёвым стало происходить что-то непонятное. Он всё чаще стал прислоняться лицом к столику, замирать, безвольно опуская руки. Через иллюминатор было видно его лицо фарфоровой белизны. Шмелева одолевала тошнота, но он каким-то образом держался. Он едва шевелил руками. Запас жизненой энергии истекал, но… Он был всё ещё жив! С такой адской нагрузкой мог справиться только физически очень сильный человек! И Дмитрий справлялся.

— Всё, достаточно, он уже три часа в камере, на час больше, чем положено! — Азат вскочил со стула и отключил барокамеру.

Два доктора-ассистента вошли внутрь и склонились над потерявшим сознание Дмитрием. Они вынесли его наружу, уложили на кушетку и принялись приводить в чувство. Четверть часа спустя Дмитрий открыл глаза и едва заметно улыбнулся.

— Невероятно, очень жизнестойкий экземпляр, — сказал с удивлением один из докторов, присутствующих при эксперименте. — Он будет жив и скоро встанет на ноги!

На этом опыты не закончились. На Дмитрии проводили один эксперимент за другим, и все они проходили успешно. Подопытного «истязали» в разное время суток, после чего едва живого извлекали из барокамеры, взвешивали, брали анализы и давали сутки отдохнуть.

Результаты каждый раз были ошеломляющими! Дмитрий был измучен, обессилен, но расставаться с жизнью не собирался. Восторгу экспериментаторов не было предела. Значит, переносимость высочайшего давления вполне осуществима?

Через десять дней успешных опытов Азат понял, что очень устал, и продолжать мучить Шмелёва уже не может. Да и сам Дмитрий был на грани. Он мало что соображал, никого не узнавал и выговаривал бессвязные фразы, с трудом ворочая одеревеневшим языком.

— Хватит, больше никаких опытов! — объявил Азат после обеда сотрудникам. — Ждём возвращение Мартина и подробно описываем все опыты! Мы уже выполнили всё, что он велел, уезжая, а теперь весь упор только на отчёты о проделанной работе!

Про себя он решил, что оставшееся время проведёт у постели Шмелёва. Азат втайне радовался, что Дмитрий остался жив, и в то же время, как и все вокруг, был озадачен его поразительной жизнестойкостью. Просто невероятно, что Шмелёв выжил после таких чудовищных нагрузок, и Азат решил разобраться в особенностях его могучего организма, наблюдая за ним…

* * *

Утром, после завтрака, Мавлюдов навестил «лазарет», в котором содержался Шмелёв. Дмитрий был настолько слаб, что не мог встать с постели. Тяжело дыша и обливаясь потом, он метался по кровати.

Следом за Мавлюдовым в «лазарет» вошёл доктор Гартман.

— У пациента воспаление лёгких, — сказал он. — Шмелёв никого не узнаёт, у него высокая температура.

— Его жизнь в опасности? — насторожился Азат.

— Для любого другого бы, возможно, да, — усмехнулся доктор. — А наш пациент вовсе не спешит на «тот свет». Я не знаю, чем объяснить его живучесть. Разве что железным иммунитетом, перешедшим от родителей, или… Может быть, антибиотики делают своё дело, но… Я думаю, что уже скоро он преодолеет болезнь и придёт в себя, если прежде вы не погубите его каким-нибудь очередным опытом!

— Нет, до приезда доктора Боммера мы его больше не тронем, — сказал Азат, и доктор Гартман, пожимая плечами, вышел из «лазарета».

Проводив его взглядом, Азат склонился над Дмитрием и… тот вдруг открыл глаза.

— Ты всё записал, доктор Рахим? — прошептал он. — Всё, что происходило со мной во время экспериментов?

— Всё, конечно, — ответил Азат озадаченно. — А тебя почему это интересует?

— Отведи меня в барокамеру и продолжай опыты, — вздохнул Шмелёв, закрывая глаза. — Это необходимо, поверь мне…

— Необходимо? Тебе? — удивился Азат. — Ты что, из ума выжил?

Некоторое время Дмитрий лежал молча, и Мавлюдов подумал, что он лишился сознания. Но Шмелёв вскоре открыл глаза.

— За меня не беспокойся, — сказал он слабым голосом. — Если я всё ещё жив, то буду жить и дальше.

— Хорошо, я подумаю, — пообещал сбитый с толку Азат. — Только ты набирайся сил, пожалуйста. В таком плачевном состоянии ты не выдержишь и минуты в барокамере.

— Я выдержу… я долго выдержу, — прошептал Дмитрий, закрывая глаза. — Ты этого не знаешь, а я знаю. Я… — он не договорил, закрыл глаза и лишился сознания.

«Чёрт возьми, что всё это значит? — подумал Азат, вставая. — Почему он настаивает на продолжении экспериментов? Почему он желает продлить свои страдания?»

Открылась дверь, и в палату снова вошёл доктор Гартман.

— Как наш пациент? — спросил он, приближаясь к кровати.

— С ума сошёл! — выпалил Азат. — Настаивает на продолжении опытов!

— Действительно, очень странно, — нахмурил озабоченно лоб доктор. — Боюсь, что его мозг значительно пострадал от воздействия мощного давления.

— Но он, как мне кажется, настаивал и говорил со мной вполне разумно, — засомневался Азат.

— Очухается, им займутся психиатры, — пообещал доктор. — Во всяком случае, до возвращения доктора Боммера его использовать в экспериментах нецелесообразно.

— И я поддерживаю ваше мнение, — согласился Азат. — Такую чудовищную нагрузку, которую выдерживал он и не раз, едва ли вынес бы кто-то другой на его месте.