План «Барбаросса». Крушение Третьего рейха. 1941-1945 - Алан Кларк

«Солдаты столицы!

Сегодня я отдал приказ, столь долго ожидаемый всеми вами, приказ на открытую борьбу против немецких захватчиков. После почти пяти лет вынужденной подпольной борьбы сегодня мы открыто беремся за оружие…»

Вначале казалось, что момент выбран прекрасно, что АК сможет занять вакуум, образовавшийся при уходе немцев, и опередить Рокоссовского, объявив об освобождении столицы. Затем британские ВВС доставили бы из Лондона польское правительство, которое смогло бы занять свое место в административном центре страны, пользуясь престижем военных успехов и поддержкой мощных местных войск. Но в действительности русское наступление исчерпало свои силы. В тот самый момент, когда Бур-Комаровский призвал поляков к оружию, правое крыло русских в Прибалтийских государствах было мощно контратаковано из Восточной Пруссии и Курляндии. Русским пришлось уступить Тукумс и Митаву (Елгаву), и к ним пришлось направить подкрепления, сняв их с центра. Обычные трудности в организации снабжения, измотанность людей и износ машин привели к остановке русских войск на Висле. С точки зрения русских, Варшавское восстание не могло бы произойти в более благоприятный момент (и таким образом, можно было не принимать во внимание его как политическую угрозу). Ибо у восстания не было достаточно сил, чтобы добиться успеха без помощи русских, но вместе с тем оно обещало все же отвлечь внимание немцев и не дать им передышки, в которой так нуждались сами русские[116].

Как бы то ни было, полякам это почти удалось. К 6 августа они держали под своим контролем чуть ли не весь город и намного увеличили запасы вооружения за счет захваченного у немцев. Они были уже настолько уверены в победе, что соперничавшие отколовшиеся политические группки уже начинали перестреливаться друг с другом и уже было предложено в воскресенье встречать самолеты с первыми представителями из Лондона. Но 8 августа, как первое зловещее предзнаменование их судьбы, было появление группенфюрера СС фон дем Бах-Зелевски.

Бах-Зелевски был выбран для выполнения этой задачи из-за его особого опыта в операциях против партизан и потому, что, предоставив подавление восстания частям СС, немцы надеялись не отвлекать регулярную армию от проведения оборонительных действий против русских. Очевидно также, что СС желали иметь полную свободу действий, свободу от наблюдения, тем более от вмешательства чересчур «щепетильных» элементов. А для тех, кто не мог представить, что именно на этой стадии войны, после таких жестокостей и зверств, могло возмутить щепетильность этих людей, ответ пришел скоро.

Бах-Зелевски развернул против АК две части – бригаду Каминского, состоявшую из русских заключенных-перебежчиков и прочих отбросов из Восточной Европы, и бригаду СС Дирлевангера[117], состоявшую из условно осужденных немецких преступников. Можно вообразить, как действовали части, подобные этим, в уличных боях, самом ожесточенном виде боев пехоты, да еще в районе, где находилось все гражданское население. Пленных сжигали заживо, обливая бензином; грудных детей накалывали на штыки и выставляли из окон, как флаги; женщин вешали рядами вниз головами с балконов. Смысл, как сказал Гиммлер Геббельсу, состоял в том, что все это дикое насилие и ужас репрессий прекратит восстание «уже через несколько дней».

СС уже проводили одну «операцию» в Варшаве весной 1942 года. Тогда они вычистили гетто с помощью гранат и огнеметов, убив до 50 тысяч польских евреев. Участие в этой акции СС рассматривалось как «боевое отличие». Но в августе 1944 года эсэсовцам пришлось гораздо труднее. Весной 1944 года британские ВВС сбросили полякам большое количество оружия, включая пушки, способные подбивать танки на ближнем расстоянии. У поляков была прекрасная дисциплина, и они всегда вели огонь до последнего. У них был большой опыт и сноровка в изготовлении гранат, мин и детонаторов. Бои продолжались; проходили дни, недели; август сменился сентябрем. Из рейха доставили дополнительно 4 «полицейских батальона» для укрепления дрогнувших рядов уголовников Дирлевангера, – странный альянс традиционных врагов, объединенных общей склонностью к жестокости и насилию.

Каждый день передатчики из Варшавы приносили лондонским полякам новости, повергавшие их в отчаяние, потому что, кроме боли, испытываемой ими, слыша, как медленно гибнут их храбрые соотечественники, они видели, как бледнеют перспективы их тщательно разработанных планов устройства своей собственной страны. Однако в этот момент, как и в 1939 году, Британия была бессильна помочь. Нескольким самолетам из Фоджи удавалось прилетать каждую ночь, но их груз был ограничен самым необходимым, потому что русские не предоставили им возможностей для дозаправки. Район, занимаемый Армией Крайовой, все сжимался, и летчикам все труднее становилось сбрасывать свои грузы с необходимой точностью. Британские представители и в Лондоне, и в Москве пытались просить, чтобы Рокоссовский помог уменьшить давление немцев на АК; их просьбы принимались, но ничего не было сделано. Один из поляков рассказывал, что, когда рассеивался дым над Варшавой, с самого высокого здания они могли разглядеть, как немецкие и русские солдаты в кажущемся благодушии купались на противоположных берегах Вислы, как бы в молчаливом признании перемирия, которому суждено было длиться все время, пока гибнул цвет польских воинов.

Но стойкость варшавских поляков не пропала даром. Она захватила воображение людей всего мира и оставила глубокое и тягостное впечатление у самих немцев. Первым начал действовать Гудериан, который допросил Бах-Зелевски о дошедших до него слухах, когда тот обратился к Гудериану с просьбой дать еще больше тяжелой техники для возобновления атаки. Бах-Зелевски признал, что в результате «тяжелых уличных боев, где приходилось сражаться за каждый дом и где обороняющиеся дрались не на жизнь, а на смерть… Бригады СС отбросили все моральные требования», и пытался выгородить себя, говоря, что он «потерял контроль» над ними. Рыцарские чувства Гудериана испытали шок. Он писал: