Горм, сын Хёрдакнута - Петр Воробьев

Кнур прошел через то место, где были входные двери, поднялся по лестнице, чуть не столкнувшись с Хлифхундом, тащившим вниз кадку с нечистотами, и остановился в бывшем пиршественном покое у ложа Вегарда. Скиллеборгский умелец сломал обе ноги ниже колен при падении со стены. Кости правой ноги прошли насквозь через кожу. Знахарь из Альдейгьи, как мог, очистил раны губкой, смоченной в крепком кислом вине, составил кости воедино, залил место открытого перелома выменянным в прямом смысле на вес серебра медом, и наложил на обе ноги лубки из полос вязовой коры, туго обмотав сверху толстиной. Вегард лежал неподвижно, с открытым ртом и полузакрытыми глазами. В свете из распахнутых настежь окон покоя, покалеченный кузнец выглядел, словно уже отправился за Калинов мост, или куда еще после смерти идут килейские воины, но медленное и неровное дыхание еще вырывалось меж его губ. Кнур осторожно потрогал собрата по ремеслу за плечо.

– Без толку, целитель ему меньше часа назад макового сока дал, – сообщила смутно знакомая дева-отроковица. – Не волнуйся, Кнур-поединщик, я только что нюхала повязку, гнить не начало.

– А что Щеня говорит? Ходить он будет?

Кузнецу с запозданием вспомнилось злобное присловье знахаря именно на этот случай: «Будет. Под себя. Или лопнет.»

Отроковица пожала плечами.

– Сперва должен десять недель в лубках пробыть, чтоб кости срослись. Потом увидим.

– Очнется, дай мне знать. А кот твой где? – Кнур наконец узнал деву.

– Вон, у Каппи.

Голый по пояс сапожник вяло помахал левой рукой. Его правое плечо было скрыто сложной льняной перевязкой, на коленях сидел чуть-чуть отъевшийся (или просто слегка распушившийся) котенок.

– Кнурище, вали сюда!

Кузнец прошел еще через один проем, где недавно была дверь, стараясь не наступать на темные пятна, впитавшиеся в слегка ноздреватый камень пола, рисунком довольно похожий на пудожский известняк, добывавшийся поприщах в ста двадцати на северо-запад от Альдейгьи. На скамье рядом с выходом на вислое крыльцо (хоть эта дверь уцелела) сидел Горм в белом хитоне и без штанов. Недалеко на ковре, опустив голову на передние лапы, лежал Хан с шерстью, там и сям выстриженной вокруг обработанных и кое-где зашитых ран. Увидев Кнура, пес поднял морду. Щеня, стоявший у скамьи на одном колене, возился с распухшим левым коленом ярла, крест-накрест обмотанным тканью, вставляя между полосами полотна плоскую липовую дощечку, и приговаривая:

– Куда тебе прыгать? Неймется Йормунреку способлять виселицы ставить, что ли? Лучше б ты вообще никакого веса на эту ногу…

– Годи, Щеня-матушка, – по-венедски прервал знахаря ярл. – Расскажи Кнуру, что ты во дворе замка видел.

Знахарь очертил на скамье знак Яросвета – перекрестие в круге.

– Йормунрек, навье исчадие, говорил, Беляна из окна выбросилась, так? – по-венедски же спросил знахарь.

Взамен загубленной взрывами и кровью бурой свиты, расшитой письменами, на нем была новая, из шелка, и тоже в общем-то бурая, но почему-то с местами проглядывавшим замогильно синим отливом. Кнур, неведомо с какой стати совершенно зачарованный этим мерзким цветом, неуверенно кивнул.

– Я отмерил расстояние от стены башни до кровавого пятна, где она лежала. Девять шагов выходит, а окно в последнем, четвертом ярусе. Даже если она от подоконника ногой оттолкнулась, больше пяти шагов никак пролететь не могла.

– Что ж выходит? – Кнур знал, что дальнейшее объяснение ему не понравится.

– Выкинули ее, с размаху.

Горм, хоть явно слышал этот рассказ не впервые, пробормотал:

– Вялоудцы отмороженные, их будто не женщина родила, а паршивая овцекорова выгадила.

– Тьфу, – только и смог добавить Кнур. – А что еще он наврал? Обещался Бейнира с Беляной с почестями похоронить…

– Это завтра, – уныло сообщил Горм. – В гавани. Погрузим лад злосчастных на снеккар и пустим в море. Дроттары там тоже все соберутся, глаза б мои их не видели…

– А это еще почему? – удивился Кнур.

– По их неправой вере выходит, Бейнира Один к себе призвал, – объяснил Щеня. – Мы его на копьях несли, я, чтоб правая рука не волочилась, рычажками персты сомкнул вокруг древка. Он так с этим копьем в руке за Смородину-реку и отошел. А чернецы вороньи хотели копье отнять, да не смогли – перчатка, видно, от крови заржавела. Нет, не с Одином он в нави, а пред Яросветовым белым чертогом.

Кнур, по-прежнему не отрывая глаз от сине-бурости знахаря, наконец не выдержал:

– Слушай, совсем не дело, что я у тебя спрошу, но не спрошу, любопытство мне покоя не даст. Твоя свита…

– Мне ее по образцу старой Кари переделала из двух хитонов.

– А почему она такого цвета?

– Негоже жрецу Яросвета красоваться, как фазан или тетерев какой, в синей свите с цветочным узором. Вот, я ее луковой шелухой сам покрасил в правильный цвет.

– Кром, когда ты время нашел-то шелк обпакостить, – вступил Горм. – Спишь по два часа…

– Ладно, спросил я несуразицу, а теперь о деле. Вы мне недобрую весть, и я, поди, в долгу не останусь, – Кнур убавил голос. – Йормунрек всех, кто тайну огненных бочек даже пытается вызнать, живьем на крюк вешает. Меня спрашивал, откуда мы наши бочки взяли.

– И как же..? – Горм уставился на кузнеца.

– Вот, вишу на крюке, – развел руками тот. – Сказал, сколько у Гафлудиборга добыли, те все вышли, а дальше он допытываться не стал.

– Кто еще знает, кроме нас троих?

– Вегард, Родульф, потом Бреси мне помогал селитру толочь, и все. Больше никому живому рассказать не успели.

– Скверно вышло, – Хёрдакнуттсон поморщился, возможно, не только от усилий знахаря. – Вроде, в том что мы знаем, сила, а получается, что по нам же из-за этого Нидхогг плачет.

– Потому что это в знании, поди, сила, а в тайне каюк! – вдруг сообразил Кнур. – Надо потаенную весть послать в Роскильду, или в Глевагард Бельдану, или в Альдейгью Святогору, как йотунские бочки делаются. А там… Что один кузнец умеет, тому и весь цех научится! И была у меня еще задумка…

– Твоя правда, Кнуре! – воскликнул по-венедски ощутимо воспрянувший Горм. – Вот как бы весть послать, да не спалиться… Стой, Найденин муж, что в Альдейгье…

– Гунберн, зятишко твой? Точно! – обрадовался и Кнур. – Бельданов ученик, Святогор его слушает, и сам не дурак.

– Вестимо не дурак, мою сестру под венец затащил, – заметил ярл.

Тем временем, кузнец развивал мысль:

– Ни Йормунреку, ни дроттарам большого дела нет, что один кузнец другому пишет. Они нас замечают, только когда панцирь надо починить, или сковать что…

– Клеймо или кандалы для рабов, к примеру, – предложил знахарь.

– И вот что крепко на руку. Они и не ведают, что нам вдомек, – добавил старший Хёрдакнутссон. – Кнур, поговори с Бреси и Родульфом, а ты, Щеня, с Вегардом, когда очнется.