Фаворит. Том 1. Его императрица - Валентин Пикуль

– Браво, мадам… браво! Вы у нас молодчина…

В черных волосах женщины – ни единой сединки.

– Мне же нет еще и сорока, – сказала она.

– Зато уже есть тридцать девять, – отвечали ей.

Тело женщины было еще молодым, но возле живота уже собрались складки лишнего жира. Не стыдясь наготы, Екатерина с тупым взором сидела перед врачами, а они в один голос ругали ее:

– До каких же пор ваше величество будете вставать раньше всех во дворце и ложиться позже всех? У русских есть хорошая поговорка: работа – не волк, в лес не убежит. А царицы не сделаны из мрамора и алебастра, они устроены, как все люди, и потому должны думать о своем возрасте … увы, это так!

Кривая, нехорошая улыбка исказила черты женщины. В этот момент она увидела себя молоденькой в осеннем парке Ораниенбаума, где угрюмый садовник Ламберти напророчествовал ей о неизбежном несчастье.

– Боже! – простонала она. – Неужели мне скоро уже сорок? И жизнь покатится на пятый десяток… Знает ли кто-нибудь в этом чудовищном дворце, что я еще ни разу в жизни не была счастлива, как бывают счастливы все женщины в мире? – Екатерина тихо заплакала. – Спасибо вам всем, – сказала, явно подавленная, но голосом уже повелительным. – Отныне постараюсь вставать не в пять, а в шесть утра. Все остальное пусть остается по-прежнему… А теперь прошу вас удалиться – я должна одеться…

Обедала в скорбном молчании. За столом ей доложили, что полки столичного гарнизона, идущие на войну, построились перед дворцом и ждут ее. Екатерина встала. Брюсша удерживала ее:

– После бани и обморока… на мороз-то?

– Оставь. Я должна проводить их.

– Закутайся, Като, платок надень.

– Перед солдатами я императрица, а не баба…

Небрежно накинула шубу, взяла в руки муфту из меха загадочных зверей Алеутских островов – и такой предстала перед войсками: искристый снег припорошил ее голову.

– Хочу единого, – громко сказала Екатерина, – видеть вас всех на этом же самом месте, после войны – живыми и невредимыми. Не будем же страшиться дней грядущих. Всегда помните: Россия – страна первого ранга, но окруженная завистью, враждой, недоброжелательством. А победа принадлежит вам… Прощайте, ребята!

Грянули промерзлые литавры, запели ледяные трубы. Она вернулась во дворец. Не раздеваясь, надолго приникла к окнам. Кто-то, подойдя сзади, потянул с нее шубу. Женщина покорно подчинилась чужой услуге, даже не обернувшись.

Это был Потемкин, он спросил:

– Матушка, дозволь и мне на войну отбыть?

– Да, – сказала Екатерина, – так будет лучше…

Потом вдруг обвила его шею руками, сочно расцеловала. Видел это только дежурный арап. Он затворил двери, одарив Потемкина щедрой белозубой улыбкой.

Итак – война… Фанатизм воинов султана был чудовищен: многие янычары, доказывая свою неустрашимость, протыкали себя ножами, носы и щеки пронзали иглами, истекая кровью, шатаясь и крича, бродили по Стамбулу, пока от слабости не падали на мостовые, и бродячие собаки слизывали с них кровь. Гамзы-паша, объявив России войну, сразу сошел с ума и потому избежал обычного конца великих визирей. Мустафа III заместил его кондитером Магомет-Эмином, который, оставив халву и шербеты, служил писцом в конторе, где брались налоги с взяток (Порта была единственной страной в мире, официально облагавшей взятки налогами). Флот султана всегда был готов к войне, но армия совсем не готова, и Мустафа III возвратил престол Крым-Гирею; за это хан должен, не теряя времени на раздумья, обрушить внезапный и небывало мощный удар на Россию и Польшу…

– Почему ты хромаешь, хан? – спросил Мустафа III.

– Учил племянника Шагин-Гирея стрелять из двух луков сразу, но одна стрела сорвалась с его тетивы – прямо в ногу.

– Не повезло. Сейчас же выезжай в Каушяны.

– Советую сменить Эмин-пашу, – ответил хан. – А лучше задушить сразу этого невежественного человека.

– Все люди таковы, – засмеялся султан.

– Но Эмин-паша выделяется средь них знанием географии: он серьезно считает, что Париж находится в Кабарде.

– Ладно. Я скажу ему, что Париж расположен во Франции. Стечение звезд на небосводе благоприятствует нашим намерениям. Так поспеши, хан, и да благословит тебя всемогущий Аллах!

Давно не было такой морозной зимы. В первых числах января 1769 года Крым-Гирей прибыл в бессарабские Каушяны, где его встретили комедианты, цыганские певцы, клоуны, фокусники и музыканты. Хан был в русском полушубке, его тюрбан украшали два плюмажа с алмазами, через плечо переброшен колчан с луком, холку заиндевелой лошади тоже украшал плюмаж из перьев. Крым-Гирею было уже под шестьдесят. Но его крупная фигура хранила подвижность, взгляд был пронзительным, скорым. Бросив поводья, хан приятно улыбнулся барону Франсуа де Тотту:

– Надеюсь, вы не забыли мои прежние слова? Все так и случилось: меня погубил мир – меня воскрешает война… Кстати, я устал в дороге от мадьярской и валашской кухни. Ходят слухи, что вы, французы, делаете очень вкусные соусы к рыбе…

Секретари посла, Руфин и Костилье, взялись готовить рыбу для татарского хана. Молдавия была уже разорена. Вскоре из Хотина прибыли барские конфедераты, граф Красинский и граф Потоцкий, сказавшие хану, что они ошеломлены увиденным в Буджаке (Бессарабии):

– Если войска султана не щадят владений самого султана, что будет их сдерживать на землях несчастной Речи Посполитой?

– Ничего не будет сдерживать, – по-гречески ответил Крым-Гирей. – Вы хотели войны – вы ее получите…

Арабских коней, не выносивших морозов, хан велел срочно заменить черкесскими и ногайскими; для набега он брал по три всадника с восьми кочевых кибиток. Этого хватило для создания армии в 200 000 человек при 340 000 лошадей; к хану примкнула неисчислимая конница ногаев из Едисанской и Буджайской орды. Крым-Гирей уже перешел за Днестр, когда с Кавказа прискакали 30 000 лезгин и черкесов со знатными узденями, жаждавшие «баши-бакшиш» (большой добычи). Крым-Гирей разругал узденей самой грязной бранью, отказавшись от их услуг, а барону Франсуа де Тотту сказал в свое оправдание:

– Они противно выпускают из людей кишки наружу…

Посланец Версаля заметил, что огнестрельное оружие горцев – наилучшей европейской марки, и советовал взять их в набег. Хан выдал французам рукавицы на заячьем меху и теплые шубы (шведской выделки) из меха белого полярного волка.

– Как эти волки из Лапландии попали в Бахчисарай?

– Крым имеет все, чем владеет вселенная…

Ночной буран застал их в степи. Войлочный шатер хана вмещал 60 человек, изнутри он был обтянут голубым бархатом, мебель заменяли ковры и подушки.

За ужином Крым-Гирей рассуждал о философии Руссо, цитировал Вольтера…