Абсолютное доказательство - Питер Джеймс

Майк Дилейни поспешно присел и принялся неуклюже собирать рассыпанные карты.

– Билли, какую карту вы выбрали?

– Чтоб тебя, старый сукин сын, да у тебя же все карты одинаковые!

Дилейни протянул ему колоду.

– Прошу вас, сэр, покажите мне свою карту!

– Да какого хрена? Ты нас дурачишь!

– И все же, Билли, прошу вас.

Билли перевернул колоду. К его удивлению, нижней оказалась не восьмерка червей, а дама треф. Он нахмурился и положил карту на стол перед собой. Следующая – двойка пик. Хмурясь еще сильнее, Билли продолжал перебирать колоду. Все карты разные! Теперь и он, и трое его друзей смотрели то на колоду, то на фокусника с неподдельным интересом.

– Так что же, Билли, видите свою карту?

– Черт побери! – Тот выложил на стол все карты, еще раз обвел их взглядом. – Нету ее здесь!

– Ну надо же! – покачал головой Дилейни, словно и сам этому удивился. – Ладно, попробуем иначе. Не показывайте мне карту, которую вы выбрали. Я сам вам ее покажу.

– Ну… гм… ладно.

Дилейни извлек из воздуха маленькую ложечку.

– Билли, не дадите ли вы мне свой стакан? Обещаю, если пролью хоть каплю, поставлю вам новый.

Билли неохотно протянул ему стакан с виски.

Дилейни извлек оттуда ложечкой кубик льда, положил на стол. Затем – тоже непонятно откуда – в руках у него оказался маленький серебристый молоточек. Придерживая кубик льда одной рукой, другой Дилейни ударил по нему молоточком. Кубик раскололся; внутри оказалась сложенная во много раз игральная карта.

– Посмотрите-ка, Билли! Случайно, не ваша?

Тот взял карту, развернул – а затем, пораженный, молча показал ее друзьям.

– Ваша карта, Билли?

– Ну да, восьмерка червей.

– А если перевернуть?

Билли перевернул – и обнаружил там собственное имя, коряво нацарапанное черным маркером.

– Ни хрена себе! Как ты это сделал?!

Друзья тоже ахали и обменивались удивленными возгласами.

Дилейни загадочно улыбнулся.

– Что ж, пожалуй, мне пора. Время позднее. Веселитесь, господа, а я пойду. – И вдруг остановился: – Кстати, Билли, не подскажете, который час?

– Конечно, – ответил тот и взглянул на часы. Точнее, на то место, где только что были его часы.

Дилейни запустил руку во внутренний нагрудный карман и извлек оттуда «Брейтлинг», придерживая за ремешок.

– Не это ищете, Билли?

Суббота, 18 марта

Росс и Имоджен сидели друг напротив друга в любимом вегетарианском ресторане «Терр-а-Терр». Дома в обед они обычно не пили, но сейчас Имоджен сказала, что не откажется от бокала вина. Росс не отказался тем более.

Кончилось тем, что заказали бутылку «Альбарино».

– За нас! – проговорил Росс, прерывая неловкое молчание, когда официант разлил вино по бокалам и отошел. Как-то странно было сидеть вот так в ресторане с Имоджен, словно с посторонней.

Жена подняла бокал.

– За нас! – ответила она похоронным тоном. Отпила и поморщилась. – Вкус как у минералки.

– Раньше тебе нравилось.

– Раньше… раньше, Росс, многое было по-другому.

– Послушай, я понимаю, у нас сейчас трудный период. На это есть серьезные причины. Что, если я скажу тебе, что Иисус Христос вновь явился на Земле и я знаю, где его найти? Что ты ответишь?

– Что пора применить к тебе Закон о недобровольной госпитализации.

– Нет, Имо, я серьезно! Понимаю, тебе сейчас очень тяжело. И, знаешь, мне вообще-то еще тяжелее. Но то, что я обнаружил… это не просто бомба. Это сенсация, которая взорвет мозг всему человечеству. Такого не было от начала времен! Все, о чем я прошу, – подожди еще немного, не дави на меня. Хорошо? Эта история сделает нас богачами. Мы не просто выплатим долги – мы станем по-настоящему богаты!

Имоджен покачала головой и отпила немного вина.

– Ну ладно. Тогда, может, расскажешь?

– Конечно! – Он поднял бокал, чокнулся с ней, а затем рассказал обо всем, что случилось с ним за последние два дня.

– Значит, завтра летишь в Лос-Анджелес?

– Да.

– И откуда начнешь поиски? Лос-Анджелес – огромный город, а у тебя нет ничего, кроме координат, указывающих на определенный район.

– У меня там есть знакомые. Один старый друг работает в «Лос-Анджелес таймс». И знакомый из лос-анджелесской полиции: он помогал мне пару лет назад, когда я готовил статью о психах, преследующих знаменитостей. С обоими я уже списался.

Она кивнула.

– И когда улетаешь?

– В полдень.

– А как же Монти?

– Монти придется все-таки отдать на передержку. Я нашел одно место, меня вполне устроило, недалеко отсюда.

– Значит, летишь в Лос-Анджелес на встречу с Иисусом Христом?

– Надеюсь, что так.

– А если его не будет дома?

Хантер улыбнулся.

– Не надо цинизма, Имоджен!

– Знаешь, Росс, тебе стоит наговорить свой монолог на диктофон, а потом самому себя послушать. Может, тогда ты поймешь, насколько смехотворно все это звучит.

– Послушай, но ведь и в первый раз Иисус умер на кресте, потому что почти никто ему не поверил. А те немногие, что, быть может, поверили, предпочли его убить. Ты же верующая, Имоджен. Ты должна во все это верить. Так в чем проблема?

– Проблема в том, Росс, что моя религия говорит четко и ясно: когда свершится Второе Пришествие, это будет очевидно для всех. Без тайн, которые надо раскрывать. Ни у кого не останется сомнений. А ты охотишься за призраком. Возможно, ты стал марионеткой в руках каких-то то ли сумасшедших, то ли мошенников. И если тебе удастся опубликовать свою «сенсацию», она сильно навредит христианству.

Росс поднял на Имоджен удрученный взгляд.

– Значит, ты меня не поддерживаешь… Мы ведь муж и жена! Мы должны всегда быть заодно. Как неразделимое целое. «Что Бог сочетал – человек да не разлучает».

Взгляд его на мгновение стал жестким, и Имоджен хватило совести покраснеть.

– Извини, – поспешно добавил Росс. – Я не хотел…

– Ворошить прошлое? Раздувать так и не истлевшие угли?

– Имо, это величайший материал в моей жизни!

– Росс, я больше не могу тебя поддерживать. И не хочу. Потому что погоня за сенсацией тебе важнее и нашего ребенка, и меня. Когда я тебя полюбила – думала: вот человек, для которого я всегда буду превыше всего остального. Но уже в первые годы нашего брака оказалось, что это не так. Главное для тебя – работа. Твои материалы. Твои сенсационные истории. Все остальное тебя просто не волнует…