Изгнанник - Аллан Фолсом

— Я хотел бы поговорить с миссис Нойс, — сказал он.

— А кто это?

— Детектив Джин Вермеер. Отдел по расследованию убийств управления полиции Лос-Анджелеса.

— А мы с вами прежде не беседовали?

В голосе женщины Мартену послышалась неуверенность.

— Конечно беседовали, миссис Нойс, — быстро проговорил он, — просто я сейчас звоню из Франции, и связь оставляет желать лучшего. Я приехал в Париж, чтобы помочь здешней полиции в расследовании убийства вашего мужа.

Мартен поводил трубкой телефона по рубашке, пытаясь изобразить помехи на линии, а потом озабоченным тоном спросил:

— Миссис Нойс, вы меня слышите?

— Да, продолжайте, детектив.

— Мы начали с того дня, когда ваш муж приземлился в Париже, и теперь двигаемся в обратном направлении.

Николас внезапно вспомнил то, что рассказал ему Дэн Форд по пути из аэропорта. Тогда это не показалось ему заслуживающим внимания, но сейчас подвернулся удобный случай прояснить кое-какие обстоятельства, прежде чем переходить к другим вопросам.

— Прилетев в Париж, мистер Нойс пересел на другой самолет и отправился в Марсель, после чего поехал в Монако.

— Я ничего не знала о его поездке в Монако, пока ваши люди не сообщили мне об этом. Может, так ему было просто удобнее добираться?

— Вы полагаете?

— Детектив, я уже сказала, что ничего не знала об этом. Я не из тех жен, которые допрашивают своих мужей относительно их планов.

Мартен колебался. Возможно, женщина права и такой путь показался Нойсу более удобным.

— Давайте переместимся еще немного назад. Насколько мне известно, в прошлом году вы с супругом побывали в Лондоне, не так ли?

— Да.

— Ваш муж сообщил полиции Лондона, что он приезжал в Англию по делам.

— Совершенно верно.

— Вы не могли бы сообщить мне, что именно это были за дела? С кем он встречался?

— Мы пробыли там всего несколько дней. Каждое утро он уходил из отеля, и встречались мы с ним только вечером. Чем он занимался в течение дня, мне неизвестно, он не посвящал меня в свои дела.

— А как проводили это время вы?

— Я ходила по магазинам, детектив.

— Каждый день?

— Да.

— И еще один вопрос, миссис Нойс. Являлся ли ваш муж другом Питера Китнера?

В трубке послышался резкий выдох. Похоже, этот вопрос застал женщину врасплох.

— Миссис Нойс, — поднажал на нее Мартен, — я спросил, являлся ли ваш муж…

— Вы уже второй человек, который задает мне этот вопрос.

Мартен невольно вздрогнул.

— А кто был первый?

— Мистер Форд из газеты «Лос-Анджелес таймс». Он звонил мужу незадолго до Рождества.

— Миссис Нойс, мистер Форд только что найден мертвым. Он был убит здесь, во Франции.

— О господи! — воскликнула женщина.

— Миссис Нойс, — не отставал Мартен, — так был ли дружен ваш супруг с Питером Китнером?

— Нет, — поспешно ответила дама, — и то же самое он сказал мистеру Форду.

— Вы уверены в этом?

— Да, я уверена.

— Благодарю вас, миссис Нойс. Всего наилучшего.

Мартен повесил трубку. Он получил ответы на все свои вопросы. Утверждая, что ее муж и Питер Китнер не были знакомы, вдова ювелира явно лгала. То, что Форд, оказывается, уже задавал Нойсу этот вопрос, Мартена не удивило. Дэна заинтересовала персона Китнера, а эти двое были каким-то образом связаны друг с другом. Почему Форд выяснял это спустя так много времени после переезда из Лос-Анджелеса, сказать было невозможно. Разве что накануне Рождества он прочитал в газете заметку о Китнере, и его внимание привлекло совпадение дат: церемония состоялась 13 марта, и в тот же день в Лондон прибыл Альфред Нойс. К сожалению, вероятность того, что любой из журналистов может дозвониться до такого человека, как Питер Китнер, и задать ему несколько вопросов, была равна нулю. Это не удалось бы и полицейскому, если бы только он не располагал очень вескими уликами того, что медиамагнат совершил преступление. Если бы Мартен сейчас попытался проделать с Китнером тот же трюк, который только что удался ему с вдовой Нойса, он бы очень рисковал. Люди из службы безопасности Китнера попытались бы вычислить его, а это грозило смертельной опасностью. Поэтому Мартен, проявив благоразумие, отказался от этой мысли — по крайней мере на время.

Оставалось анализировать имеющиеся факты. Факт номер один: Нойс утверждал, что ездил в Лондон по делам. Факт номер два: Нойс пытался убедить полицию в том, что никогда не слышал о Реймонде Торне и понятия не имеет, чего тот от него хотел. Факт номер три: ювелир заявил Форду, что не знает Питера Китнера. Из всего этого следовал непреложный вывод: мужчины хотели, чтобы их знакомство оставалось секретом для всех окружающих.

С тех пор утекло много времени. Нойса убили, полиция и репортеры обрушивали на его вдову шквал вопросов, но тем не менее миссис Нойс — хотя, казалось бы, она и должна была привыкнуть к этим расспросам — оказалась не готовой, когда Мартен спросил ее о взаимоотношениях между ее мужем и Питером Китнером, и сразу же выдала себя. Ник Мартен или, точнее, детектив Джон Бэррон слишком долго проработал в убойном отделе, чтобы не распознать предательское дрожание голоса, не услышать резкий выдох, выдавший овладевшее ею замешательство.

Итак, ответ был положительным. Альфред Нойс знал Питера Китнера. Но тут возникали другие вопросы. Были ли они достаточно близки, чтобы ювелир навещал его в Лондоне в марте прошлого года? Если да, то зачем? По какому поводу? И наконец, почему и Нойс, и его жена отрицали это? Хэллидея убили в Париже, Дэн Форд тоже погиб, отправившись на встречу с Жан-Люком Вабром, человеком, передавшим ему меню. Затем Мартен вспомнил пометку, сделанную на обратной стороне меню рукой Дэна Форда. В ней говорилось о том, что на приеме в честь Романовых будет присутствовать Китнер. Почему после того, как Нойс был убит и все указывало на существование некоего русского следа, Дэн ничего не рассказал об этом ему, Мартену?

Возможно, ответ заключался в следующем. У Дэна появились какие-то подозрения, но он не располагал вескими доказательствами, потому до поры до времени не хотел впутывать его в это дело. А может статься, дело обстояло совершенно иначе: прием в честь дома Романовых заинтересовал Дэна Форда лишь как очередное светское мероприятие, заслуживающее внимания прессы. В конце концов, он ведь писал на самые разные темы.

Допустить можно было все, что угодно, но проблема заключалась в том, что Мартен знал: между Альфредом Нойсом и сэром Питером Китнером существует какая-то связь. А вот какая именно и что общего она имеет с домом Романовых, оставалось загадкой.

Его мысли лихорадочно метались, порождая новые вопросы.