Комбат. Остановить блицкриг! (сборник)  - Олег Таругин

Времени даром гитлеровцы не теряли, углубляя оплывшие от близких взрывов окопы, отрывая новые, готовя и маскируя позиции для противотанковых орудий, закапывая в землю танки или пряча их в руинах уцелевших домов и сараев. Подбитую бронетехнику оттаскивали к шоссе, где ее должны были осмотреть ремонтники. Похоронная команда стаскивала в щели и воронки тела погибших красноармейцев, присыпая их землей: не хватало только подхватить от разлагающихся унтерменшей какую-нибудь заразу! Как выразился унтер Крабе, пряча в карман несколько обручальных колец, пробитый осколком серебряный портсигар и золотой нательный крестик, «эти проклятые большевики даже после смерти способны навредить порядочному европейцу»…

Поставленная командованием задача не слишком отличалась от приказов, что получали в эти же дни советские командиры: закрепиться и отбивать контратаки русских, пока не подойдет подкрепление. Не то чтобы село имело какое-то особенно важное стратегическое значение, просто располагалось оно на перекрестке двух шоссированных дорог, весьма удобных как для удара в направлении города, так и для отступления из него. Поскольку вчерашним вечером русским каким-то образом удалось деблокировать и вывести значительную часть попавших в окружение войск, немецкие командиры предположили, что после перегруппировки противник может попытаться ударить в этом направлении, подрезая фланг охватывающим Смоленск частям. И в срочном порядке перебрасывали сюда свежие войска взамен практически полностью разгромленной моторизированной группы, рассеянные русскими танками жалкие остатки которой до самого утра выходили к своим.

Бригада Кобрина и должна была обозначить «начавшийся» новый контрудар; самый наконечник нацеленного в сторону пригорода Смоленска танкового копья. Тем самым заставив фашистов поверить, что в ближайшие дни город никто сдавать не собирается. Силы для выполнения приказа комдива имелись: после подсчета всех вчерашних потерь и прибытия пополнения под началом Сергея оказалось почти полсотни боевых машин. К сожалению, средних и тяжелых танков было всего шестнадцать, четыре «КВ» и дюжина «тридцатьчетверок». Остальные – легкие, разных серий, даже несколько двухбашенных пулеметных образца 1931 года и пулеметно-пушечных образца 33-го, непонятно каким образом вообще доживших до августа. Использовать которые, с точки зрения Кобрина, имело смысл разве что для разведки, в качестве связных или против безоружного автотранспорта и легкобронированной техники, тараня ее и давя гусеницами живую силу. Во всем остальном эти братья-близнецы британского пехотного «Виккерса» Mk.E были не более эффективны, чем немецкий «Pz-I», несколько превосходя его по толщине брони, но уступая в скорости.

Изучая в будущем историю, Кобрин искренне недоумевал, отчего советская закупочная комиссия выбрала из двух предложенных англичанами моделей именно пулеметный вариант, а не «тип В», с «нормальной» пушечно-пулеметной башней? Уж не приснопамятный ли «великий стратег» Тухачевский, большой сторонник легких танков в огромных количествах, к этому странноватому выбору руку приложил? Хотя нет, вряд ли, в те годы он уже не был замнаркома обороны, командуя Ленинградским военным округом. Между прочим, сами британцы этот танк на вооружение собственной армии так и не приняли, предпочитая продавать на экспорт.

И все же сорок семь танков представляли собой весьма немалую силу…

Окрестности Смоленска, август 1941 года

Разумеется, по дороге, подставляя танки под огонь ПТО, комбриг наступать даже не собирался. Обозначить начало «контрудара» – это всегда пожалуйста… но исключительно до определенного момента. Непробиваемым утюгам «КВ» немецкие бронебойные, как выяснилось вчера, глубоко до одного места практически с любой дистанции. Лишь бы гусеницу случайно не расколотили. «Тридцатьчетверкам» 37-мм ПТО тоже неопасны, главное, не подставлять борт под более серьезные калибры. А вот легкие танки пожгут без особых проблем, так что и пытаться не стоило. Жаль только, что времени нормально подготовиться, вдумчиво поработать с картой и разведданными не имелось, а действовать «по обстоятельствам» Кобрин терпеть не мог еще со времен приснопамятной Вирджинии. Ну, что ж теперь поделаешь? Импровизировать так импровизировать, надеясь исключительно на героизм и боевую выучку экипажей. А в своих танкистах Сергей не сомневался ни секунды – видел вчера в деле. Плюс немножечко удачи и знаменитый русский авось, разумеется. Последнее – ни в коем случае не в дурном смысле: так уж исстари повелось, что порой только это и спасает. Поскольку просчитать подобное не хватит сил ни у гитлеровского командира, будь он хоть семи пядей во лбу, ни у тактического компьютера с самым совершенным в мире блоком искусственного интеллекта…

Кстати, насчет разведданных… Увы, провести полноценную разведку, выяснив, успели ли фрицы установить минные поля, возможности у комбрига не было. От слова «совсем», хоть и обещал сам себе не использовать это прилепившееся, словно банный лист из известной поговорки, выражение. Точных сведений, сколько у противника ПТО и бронетехники, где и как они замаскированы, тоже не имелось. Разведроту капитана Никифорова, вчерашним утром оказавшую бригаде столь неоценимую помощь, в полном составе забрал Михайлов для выполнения какого-то задания. А идея с тралами второй раз бы не сработала: деревню нужно взять быстро, «кавалерийским наскоком», не теряя ни одной лишней минуты… да и где те тралы? Точнее, то, что от них осталось после прохождения минных полей? Валяются никому не нужным металлоломом там, где их вчера и бросили за ненадобностью. На артподдержку рассчитывать также не приходилось: у гаубичного дивизиона сегодня своя задача, как и довел Григорий Михайлович – остановить огнем фашиста, коль тот все же решит форсировать реку в районе взорванного ж/д моста. Правда, оставался небольшой шанс, что, когда станет окончательно ясно, что гитлеровцы повернули в сторону деревни, комдив успеет перебросить артиллеристов и помочь огнем, но особо на это Кобрин не надеялся. Так что, как говорится, «сам, все сам»…

Ну, сам так сам…

– Гриша, радируй всем нашим, начать движение согласно плану. Степан, продублируй флажками. Все, братцы, поехали воевать…

«Тридцатьчетверка» плавно тронулась с места, набирая скорость. И следом, выстраиваясь в боевой порядок, двинулись остальные танки 202-й ТБр, густо облепленные пехотным десантом. Последними шли пулеметные «Т-26» с пушками на буксире, которым Кобрин, по здравом размышлении, отвел роль арттягачей. Незачем экипажи практически беззащитных машин во встречном бою губить, так от них куда больше пользы будет. А вот «сорокапятки» с минометами тягать или везти на броне ящики с боеприпасами и обслугу – самое то. И неплохая маневренность, и кое-какая защита пехотинцам, и пулеметное прикрытие артиллерийских или минометных позиций…

Атаковали одновременно с трех направлений: «КВ» с несколькими «тридцатьчетверками» обозначили главный удар со стороны шоссе, остальные две группы, поровну разделив средние и легкие танки, с флангов. Подпустив «ворошиловых» на дистанцию прицельного выстрела, немецкие противотанкисты открыли огонь, демаскируя свои позиции. По которым немедленно открыли огонь минометчики и расчеты «сорокапяток», благо и те и другие во вчерашних боях практически не участвовали и боеприпасов имелось в достатке. Первые, пристрелочные, залпы легли с недолетом или перелетом, затем наводчики подправили прицел, получив правку от корректировщиков, и позиции противника скрылись в поднятых десятками взрывов дыму и пыли. И если 45-мм осколочная граната не столь и страшна для укрывшихся в траншее или орудийном капонире людей, то от трехкилограммовой мины батальонного «БМ-37» при близком или прямом попадании спасения нет. В этом Кобрин убедился еще в прошлом году… гм, ну, в смысле, в июне… А в целом неплохо получается, эдакая артподготовка из подручных средств. Сейчас еще и танкисты подключатся, как было оговорено…