Потому что я хочу навсегда - Татьяна Карсакова

Вадим только пожалел несчётную страдалицу, а что ему ещё оставалось делать?

После ссоры отношения ребят стали только крепче. Влюбленные начали больше ценить то что имеют, внимательнее относиться друг к другу, ну а про то, что наконец появившаяся плотская сторона их любви в целом укрепляет отношения и улучшает настроение даже говорить не стоит. Ребята жили словно единое целое — они вместе засыпали и просыпались, вместе занимались домашними делами и вместе работали в кабинете, который Гелка уже даже начала считать тоже своим; вместе бездельничали, валяясь на диване, вместе бродили по городу и вместе ходили к друзьям. Кстати, дружеские посиделки парочка систематически пропускала, слишком были увлечены друг другом. Гела с Вадимом всегда было интересно вдвоём, влюбленные могли провести целый день не отрываясь друг от друга, просто разговаривая, обмениваясь остротами, бегая словно маленькие дети по квартире, а потом бесконечно долго любя друг друга в том месте, где застала страсть, и не важно была ли это кухня, ванная, коридор, или удачно подвернувшийся безлюдный ночной сквер. Эксперименты и экстрим любили оба, поэтому скучать в этом плане им точно не приходилось.

Это было самое счастливое время в жизни ребят. Время, в которое они могли просто беззаботно принадлежать друг другу, наслаждаясь при этом каждым моментом.

Друзья только с улыбками наблюдали за влюбленными, которые будто существовали в параллельной вселенной. Вадим с Ангелиной были неотделимы друг от друга, они существовали как единое целое. Всё чаще стало звучать слово «семья».

Этим вечером друзья собрались в общаге у ребят. Мишка с Дариной готовили ужин, громко споря на уже приевшиеся всем педагогические темы. Даря пыталась доказать другу, что ребёнку просто необходимы разумные границы, Михаил громко возмущался, утверждая, что границы только во вред и нормальное развитие возможно только при условии практически полной свободы. Спор выходил бурным, эмоциональным и даже немного раздражающим, Сашке пришлось зажать уши что б не отвлекаться от курсовой. Впрочем, возмущаться парень не стал, пусть кричат на здоровье, главное что б чистить овощи и резать мясо при этом не забывали.

Глаша решила-таки устроить уборку в месте их постоянных сборищ и, конечно же, припрягла к этому благому делу друзей, но почти у всех нашлись уважительные причины отказаться. Мишка с Дарей тут же принялись за кулинарные подвиги, Александр вспомнил про курсовую, Марька грустила и отвлекать её от этого увлекательного занятия никто не решался, Гела с Вадимом вообще сегодня не пришли, они отправились смотреть что же за новый ресторанчик открылся на набережной и похоже как обычно решили задержаться там допоздна, примерно так же поступил и Евгений — смылся из комнаты под предлогом «прогуляться» и пропал на весь вечер. Женька вообще с самого Нового Года был на редкость угрюмым и молчаливым, будто глодало его что-то изнутри, а что Евгений друзьям никак не признавался.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍В общем активное участие в уборке досталось только Артёму. Чертыхаясь и ноя над своей жестокой судьбой, парень влез на подоконник и теперь под мудрым руководством Глаши оттирал стекло которое, казалось не мыли с самого основания общежития.

Марька валялась на Женькиной кровати. Вообще привилегией валяться на идеально чистой, аккуратно заправленной постели Евгения пользовалась только она и девушка на всю катушку этим пользовалась — всё-таки редко в общаге выдается возможность облюбовать для себя столь удобный уголок.

Марья и лениво наблюдала за друзьями, гоняя в голове уже передуманные тысячу раз мысли. Поговорить с мамой? Определенно нужно поговорить, всё-таки четвёртый месяц беременности уже идёт, рано или поздно придётся определиться. Когда поговорить? Нужно выбрать момент. Вот об это «нужно выбрать момент» Марьяша всегда и цеплялась. Она знала чего хочет, вот только никак не могла сообщить об этом маме. Уж очень счастливой выглядела Маргарита, рассуждая о том, как они будут жить все вчетвером большой дружной семьёй. Мнение дочери Риту как обычно не интересовало, женщина уже по традиции предпочитала жить в своих иллюзиях.

Марьяна перевернулась на живот и сунула ладони под подушку, удобно устраиваясь на ней животом. Под руку попались какие-то бумажки. «Неужели в постели мусор? На Жеку вообще не похоже!» — мысленно хихикнула девушка, доставая находку. Но вместо ожидаемых фантиков от конфет Марьяна увидела тетрадный лист с несколькими аккуратно написанными, ровными строками на нём.

«Спасибо, Господи, за те мгновения,

В которых чувствую её тепло,

Спасибо, Господи, за вдохновение,

Которое на меня вдруг снизошло,

Спасибо, Господи, за её руки,

Которые передо мной лежат,

Спасибо за бесценные минуты,

Спасибо за мой сладкий Рай и тихий Ад!»

Марьку прошибло током. Словно в прострации она перечитала пару раз стихотворение, будто заучивая его наизусть. То, что она ненароком залезла в слишком личное, Марьяша поняла мгновенно, поэтому почти сразу хотела отправить находку на место, но её остановил голос Евгения:

— Что там у тебя? Покажи-ка.

— Жека, прости! — Марья даже не заметила, как хозяин рифмованных строк оказался в комнате и теперь стоял, склонившись над ней и выжидающий глядя на несчастный листик. — Я случайно достала, думала фантики там у тебя, хотела выкинуть, а тут это… — Марьяна неловко пыталась оправдаться, привлекая этим внимание друзей к их диалогу.

— И как? — спросил Женя будничным тоном. Будто ничего не произошло. — Тебе понравилось?

— Хорошо, наверное. — Марья даже не представляла, что сейчас говорить. — Я вот никогда не писала стихи, а ты пишешь. Рифма есть, смысл вроде тоже… — девушка лепетала первые приходящие на ум слова.

— Тебе понравилось? — повторил Женька, склоняясь ниже над своей кроватью и глядя прямо в глаза Марьяне своими льдинками бледно-голубых, почти прозрачных глаз. — Что именно ты об этом стихотворении думаешь?

— Ты знаешь, Жека, — Марька соскочила с постели и вложила листок в руку владельца. — я думаю, что баловство это всё. Стихи, звёзды, мечтания, страдания…Ходишь весь такой Онегин пополам с Чарльзом Гарольдом, вечно в Байроновском молчании, не от мира сего. Нашёл бы ты, Жека, работу, и сразу бы эта дурь прошла!