Черный человек - Василий Головачев

– Куда?

– Надо успеть отговорить их от этого шага, орилоун на Нептуне давно и безнадежно мертв.

– Откуда ты?..

Мальгин, не слушая, увлек за собой хирурга и погнал такси-пинасс в Спасск, где располагалась ближайшая станция метро. «Отец не обидится, – подумал он мимолетно, – старик все понимает. Но, может, к ужину я и успею…»

– Ты что-то насчет Ромашина говорил, – напомнил быстро пришедший в себя Заремба. – Зачем он тебе нужен-то?

– Шаламов был здесь.

– Что?! Где здесь?

– На Земле. И вероятно, у Купавы. Я был у нее… недавно и видел кое-что интересное. Серьги – подарок Даниила. Она прямо сказала мне, а я, телелюй, не понял, думал, это еще до его похода в Горловину. Почему же она не ушла с ним? – Мальгин пристально посмотрел на Ивана, не видя его.

– Разлюбила, – брякнул тот, шмыгнув носом. – А может быть, он сам не захотел… или находится до сих пор на Земле, а? Почему бы и нет?

Почему бы и нет? – повторил про себя Мальгин, и ему показалось, что кто-то странно знакомый и одновременно чужой окликнул его из невероятной дали: белый всплеск на сером фоне… толчок в сердце… тихий звон лопнувшей струны…

Мистика дальнего зова, обманываешь ты или говоришь правду? Кто меня зовет? Купава? Карой? Даниил? Или просто напомнил о себе патруль памяти сердца?..

– Кто?! – беззвучно позвал Мальгин, пытаясь унять вспыхнувшую головную боль.

Никто не ответил.

Клим вздохнул, расслабляясь, искоса поглядел на раскрасневшуюся физиономию спутника: фантазия Ивана, видимо, работала вовсю.

– Что ты хотел мне предложить?

– Да ты понимаешь… – Заремба вдруг застеснялся. – Ради чистоты анализа надо бы тебе поносить на себе пару «филеров», хотя бы дня два-три.

– Только ради анализа? Не стесняйся, я уже понял, к чему ты клонишь. Ты прав, надо записывать физиопараметры во время «выпрыгивания» из меня «барса». Это интересно не только тебе, это поможет и мне установить полный контроль над собой.

Заремба просиял.

На горизонте показалась бликующая вершина гигантской пирамиды – культурный центр Спасска, и такси спирально ввинтилось в его зеркально-стеклянное нутро.

Нептун казался громадной черной бездной на фоне мелкого бисера Млечного Пути. Солнце пряталось за планетой, и сейчас она была повернута к наблюдателю «спиной», пряча в глубокой черноте ночи свои загадки и тайны.

Ромашин покосился на соседнее кокон-кресло, скрывающее в своем нутре Железовского. Тот с момента старта с Тритона не проронил ни слова.

В тесной рубке драккара располагались всего три кресла, третье занимал пилот аппарата, драйвер-прима Паат Хузангай. Драккар имел название «Индевор», а его инк носил имя Вояджер.

Поскольку драккар разрабатывался как корабль исследовательского десанта, он и оборудован был соответственно: кресла представляли собой автономные защитные комплексы с пси-управлением и энергетическим и материальным ресурсом, позволяющим его обитателям при появлении непредвиденных обстоятельств прожить около месяца. При необходимости шлюп мог взять на борт исследовательский отряд в количестве двадцати душ. Десантники в этом случае ждали своего часа в отсеке десанта, каждый в своем коконе ЗСК – защитном скафандровом комплексе, приспособленном к работе в любых экстремальных условиях. Скафандры эти мало чем напоминали человеческие фигуры, вернее, совсем не напоминали, и на жаргоне косменов их называли «заскоками». В настоящий момент на борту драккара, кроме Железовского, Ромашина и пилота, живых душ не было, вместо человеческого десанта аппарат был загружен роботами с широким спектром исследовательских операций.

– Такое впечатление, будто впереди абсолютная пустота, – проговорил Ромашин. – Даже вакуум вокруг так не воспринимается.

Железовский промолчал, а пилот хмыкнул и сказал:

– По-китайски пустота – куншу, по-японски – кусо или кукё, но лично мне нравится древнегреческое кенон. А вам?

– Не вижу разницы, хотя привык больше к обычному вакуум.

Пилота нашел Железовский, буркнув, что это драйвер от бога. Ромашин не возражал. Он сразу понял, что Паат Хузангай тоже интрасенс, иначе инспектор погранслужбы на Тритоне не выпустил бы драккар в самостоятельный поиск. Правда, вовсе без объяснения уйти к Нептуну не удалось.

– Вы же не специалисты, – сказал озадаченный пограничник, когда Ромашин и Железовский предстали пред его очами и выложили сертификат особых полномочий с требованием содействия по подготовке глубокого зондирования Нептуна.

– Мы хорошо изучили условия полета, – возразил Ромашин, – и в наши планы не входят ни стопроцентный риск, ни тем более самоубийство. Воспринимайте это как обычный исследовательский рейд с несколько специфичными целями. Обещаем записать все, что увидим и услышим, и передать специалистам.

Пограничник был опытный работник, привыкший не удивляться самым неожиданным просьбам, знавший цену риску, поэтому он, ни слова не говоря, позвонил в управление и, лишь получив согласование, предоставил гостям свободу маневра. Затем он лично проверил экипировку драккара и только потом дал добро на взлет, предупредив бригаду спасателей о новичках.

Ромашин мысленно оглянулся, и автомат послушно выдал ему обзор кормовой полусферы.

Драккар удалился от Тритона уже на пятьдесят с лишним тысяч километров, но и на этом расстоянии спутник Нептуна производил впечатление: округлая каменистая глыба диаметром в две тысячи километров, испещренная бороздами древних жидкоазотных потоков, кратерами, разломами, покрытая кружевной изморозью – словно пятнистой коростой, издали напоминающей лишайник. Азотная атмосфера планеты была неплотной, и сквозь нее хорошо различались обширные туманные плато и океаны жидкой грязи.

Город исследователей Тритона – Пайонир располагался в экваториальной области планеты, рядом с кальдерой огромного ледяного вулкана, испускающего «лаву» – ледяные потоки – и похожего издали на цветок, но сам город был уже не виден.

Судя по тому, как мяч Тритона стал сжиматься и уходить вниз, драккар заметно ускорил движение, миновал один за другим три соседних спутника – Протей, Лариссу и Галатею, затем настал черед пылевых колец. Всего колец у Нептуна было пять, но сейчас видны были только три. Последним из видимых спутников промелькнула мимо Наяда, пятидесятикилометровый кусок камня с вкраплениями льда. Остальные три луны: Деспина, Таласса и Нереида – скрывались за горбом Нептуна.

В глаза брызнуло чистым синим светом: край «бездонной черной ямы» прямо по курсу обозначался размытой синей полуокружностью, Нептун поворачивался к шлюпу боком, освещенным солнцем.

В наушниках прошумел короткий прибой – это дал знать о себе немощный радиационный пояс планеты, имевший по земным меркам незначительное магнитное поле. Затем прошумел второй прибой – человеческих голосов, многотональных сигналов и звоночков. Это отреагировала на появление драккара служба наблюдения за пространством, проведя несколько мгновенных диалогов: с инком «Индевора», с погранслужбой и с координатором исследований системы Нептуна, а так как аппарат благодаря стараниям Ромашина был вписан в график резервных рабочих рейдов, возражений на дальнейшее движение драккара к Нептуну не последовало.