Том 2. Дни и ночи. Рассказы. Пьесы - Константин Михайлович Симонов

Катя. Ты же все видишь, почему ты молчишь?

Марков. Что я вижу? Я ничего не вижу. (Кладет на рычаг телефонную трубку.)

Катя. Это жестоко.

Марков. Что?

Катя. Делать вид, что ты ничего не видишь, молчать. Тогда я сама скажу, да, и этот телефон, и все… (Оглянувшись на Ваганова, с внезапной решимостью.) Я не могу так дальше. Я ухожу отсюда.

Марков. Когда?

Катя. Сегодня.

Марков. Хорошо. (Идет к двери.)

Катя. Куда ты?

Марков. Спять плащ. (Выходит.)

Ваганов благодарно целует Кате руку. Марков возвращается без плаща и свертка.

Катя. Я думала…

Марков. Ты думала, я убегу и не вернусь, пока вы не уйдете? Наоборот. Останусь и даже перекушу. Пока ты еще здесь, может, покормишь меня по старой памяти? (Садится за стол, дотрагивается до кофейника.) Оказывается, даже и кофе еще не остыл.

Катя. Что ты говоришь? Ты только послушай, что ты говоришь! Неужели тебе все, все равно?

Марков. Нет, мне не все равно. Но я не люблю переживать на пустой желудок. Сначала я поем. Потом вы уйдете. Потом я начну переживать.

Катя. Уйдет только Андрей. Я останусь. Мне нужно с тобой поговорить.

Марков. Как хочешь.

Катя (Ваганову, который остановился в нерешительности). Иди. Потом придешь, или я приду, или позвонишь мне… А пока иди, пожалуйста, хорошо?

Ваганов (по дороге к дверям, останавливаясь перед Марковым). Послушай, Алексей!

Марков. Ну?

Ваганов. Мне бы тоже нужно было…

Марков. Вот как! Тебе еще что-то нужно? Что тебе нужно?

Ваганов. Если ты намерен продолжать в таком тоне – ничего! (Резко поворачивается и выходит.)

Долгое молчание.

Марков. Ты мне что-то хотела сказать?

Катя. Да.

Марков. Ну?

Пауза.

Ну, говори.

Пауза.

Ну, что же ты не говоришь? Все думаешь – что бы такое мне сказать? Брось, Катя. Все равно ничего не придумаешь. Что уходишь от меня? Вижу. Что любишь его? Верю. Что же еще?

Катя. Мне многое надо тебе сказать.

Марков (незаметно для Кати взглянув на часы). А стоит ли? По-моему, не надо.

Катя. Алеша, я не хочу с тобой так говорить!

Марков. Ну, так не говори.

Катя. Так говорить!

Марков. А как же ты хочешь? Чтобы я просил тебя остаться?

Катя. Не знаю. Мне страшно, что ты такой спокойный.

Марков. Уж какой есть. Прости, пожалуйста.

Катя. Нет, это ты меня прости. Я, кажется, сказала глупость. Разве я имею право тебя упрекать?

Марков (снова взглянув на часы). Ты куда теперь? Туда, к нему?

Катя. Почему ты меня спрашиваешь об этом? Зачем?

Марков. Хочу знать. Туда?

Катя (теряя самообладание). Да, туда, туда! Вот сейчас возьму вещи, и прямо туда! Ты этого хочешь, этого, да? (Достает из шкафа чемодан и лихорадочно начинает швырять в него все, что попадается под руку.)

Марков молча наблюдает за ней.

(Остановившись.) Знаешь, мне вдруг стало так грустно… Я никогда не думала, что мы с тобой будем так прощаться.

Марков. А как ты думала? Прощаться со мной неделю, месяц, понемножку? А я не хочу прощаться понемножку. Я хочу сразу. Сейчас.

Катя. Алеша!

Молчание. Катя, отшвырнув раскрытый чемодан, идет, почти бежит, к двери. У самой двери останавливается. Говорит негромко, почти шепотом, но с силой.

Я тебя ненавижу. Слышишь? Ненавижу.

За ее спиной приоткрывается дверь. В дверь просовывается голова Марии Петровны.

Мария Петровна. Можно? (Не дожидаясь ответа, входит, прикрыв за собой дверь.) Хотела у вас электрический утюг одолжить. Мой опять испортился.

Катя (молча посмотрев на Марию Петровну и повернувшись к Маркову, рукой показывает на чемодан). Я приду за этим потом, когда тебя не будет. (Пройдя мимо Марии Петровны, как будто ее нет здесь, молча выходит.)

В тишине слышно, как щелкнула наружная дверь. Мария Петровна поворачивается вслед Кате, потом долго оглядывает комнату, останавливается взглядом на открытом чемодане, на разбросанных вещах. Марков продолжает сидеть все так же неподвижно, как он сидел.

Марков (после. долгого молчания). Присаживайтесь.

Мария Петровна садится. Снова молчание.

(С чуть заметной иронией.) Спросить хочется? Да?

Мария Петровна. А чего спрашивать-то. Сама вижу. Поругались.

Марков. Разве слышно было?

Мария Петровна. А вы что думаете? Ругаются – это только когда слышно? Когда не слышно – это еще хуже! Когда тихими голосами друг другу разные выражения говорят: он ей то, она ему это… Это самое и есть!

Марков. Что – это самое?

Мария Петровна (кивнув на раскрытый чемодан). А вот это самое. Вы что думаете, я еще год назад своим заказчицам говорила: тихие у меня соседи, а чувствую – ругаются. (Нагибается, подбирает с полу лепестки цветов, кладет на стол.) Я, если хотите знать, все это год назад чувствовала.

Марков. Неужели? А я вот, представьте себе, не чувствовал.

Мария Петровна (вдохновленная тем, что Марков поддержал с ней разговор). Если хотите знать…

Марков (спокойно). Не хочу я знать, Марья Петровна.

Мария Петровна. И напрасно! Когда вас обоих с утра нет – кто дверь-то открывает? Я эти корзины из цветочного магазина сосчитать могу…

Марков (взглянув на часы, встает). Извините, Марья Петровна, мне недосуг.

Мария Петровна (тоже вставая). Э-эх! Алексей Степанович! Все у вас недосуг. Ни с женой, ни с людьми поговорить не умеете. Вот и выходит… (Идет к дверям.)

Марков (когда она уже в дверях). Марья Петровна, забыли!

Мария Петровна. Что забыла?

Марков. Утюг забыли. Вы же за утюгом пришли? (Идет к шкафу, открывает дверцу, достает утюг, отдает Марии Петровне.) Пожалуйста.

Мария Петровна (сердито). Спасибо. (Выходит.)

Марков (оставшись один. Смотрит на Катин открытый чемодан, захлопывает крышку. Задумчиво). Да-а… (На секунду выходит в коридор. Возвращается со свертком. Развертывает его. В свертке обмундирование. Смотрит на часы. На них четыре.) Итак, у нас с тобой, Алексей Степанович, еще целый час на сборы.

Вынимает из карманов кисет, спички, трубку, документы и горкой складывает все это на столе. Потом неторопливо снимает пиджак.

Картина вторая

Та же комната. На стенных часах пять часов. Марков в форме военного инженера укладывает свой чемодан. Голубь ходит по комнате.

Голубь. Машину вызвал?

Марков. Да, сейчас будет.

Голубь. Когда поезд отходит?

Марков. В семнадцать сорок.

Голубь. Значит, ушла, и все? Да?

Марков. Да.

Голубь. Почему не сказал ей, куда едешь?

Марков. Зачем? Чтобы осталась из благородных побуждений?

Голубь. А что, не хотел, чтобы осталась?

Марков. Хотел? Мало сказать – хотел! Но я хотел, чтобы вот просто так, взяла и осталась. А из благородных побуждений – нет, не хочу.

Голубь. Мало любишь ее. Вот что я