За Уральским Камнем - Сергей Жук

— И что же дальше приключилось со страной Баргуджин-Токум? — задал вопрос Петр.

— Об этом мудрейшему Рашид-Ад-Дину, да пошлет Аллах ему вечную память, не дано было занести в летопись. Всему приходит конец. Пришел и конец империи Потрясателя Вселенной. О дальнейшей судьбе баргутских племен мне уже рассказал старый шаман, что в улусах у Братского острога доживает последние дни. От отца к сыну уже несколько сотен лет передается у них сказание о Баргузинской долине, где некогда жили его предки. Когда гибла империя, разрываемая на куски алчными, бесчисленными потомками великого хана, многие народы, некогда пребывавшие в страхе, теперь пришли в движение, без опаски уничтожая своих бывших господ. Вот и остатки баргутов-воинов были уничтожены тунгусами, а женщины уведены в полон. Так трагически исчезли некогда грозные воители, а на их землях поселились враги, разобрав женщин по своим юртам.

Историческая справка. Первые сведения о Баргузинском крае русские получили в 1645 году, когда стрелецкий сотник Максим Перфильев сообщил, что они шли зимним путем на Баргузин-реку Байкалом-озером. Говорят, что тот поход был для Максима Пер-фильева последним. Он женился на братской девушке и основал деревню, получившую название Максимиха, что находится на берегу Баргузинского залива. Весной 1647 года казачий десятник Костька Иванов Москвитин, служилый человек Ивашко Самойлов и новоприбранный охотник Ивашко Артемьев, посланные из Верхнеангарского зимовья атаманом Василием Колесниковым разведать дорогу к монгольскому князю Турухай-Табунану, через залив Баргузинский Култук попали в долину Баргузина, густо населенную тунгусами. «…А по Баргузинской степи конный ход ехати ис конца в конец четыре дни», — докладывал Костька Москвитин своему воеводе по возвращении из похода. Сам Баргузинский острог был поставлен в 1648 году отрядом служилых людей из Енисейского острога во главе с сыном боярским атаманом Иваном Алексеевичем Галкиным. В XVII веке в Баргузинской долине происходили важные исторические события, связанные с освоением Забайкалья Российским государством.

Струг с каждым днем — все ближе и ближе к Байкалу. Здесь уже не встретишь ни зимовья, ни даже землянки, ставленной русским промысловым человеком. Среди просторной Ангарской долины видны лишь улусы братских, что начинали приобретать вид кочевого уклада. Встречи с ними проходили мирно благодаря Турай-ад-Дину. Он до того освоил язык братских, что, не чувствуя полноты от бесед с друзьями, изливал свое красноречие на этот народ. Братские, принимая его за великого шамана, поклоняющегося неизвестному им богу Аллаху, всячески оказывали свое почтение, и имам чувствовал себя проповедником истинной веры. Но была еще одна странность: при виде братьев Шориных они склонялись в поклоне, указывая на восход солнца. Это было непонятно, но братские всеми силами слали друзей в глубь своей страны.

Надо сказать, что Турай-ака за время столь продолжительного приключения весьма преобразился. От изнеженного самаркандского вельможи не осталось и следа. Но ученый и служитель Аллаха оставался все тот же. Он даже решил по возвращении продолжить летопись мудрейшего Рашид-ад-Дина, чтобы рассказать потомкам о трагической судьбе страны Баргуджинской и других народов, искалеченных в том водовороте истории, устроенном Потрясателем Вселенной, и чем все кончилось для самих монголов.

Во всем чувствовалось приближение Байкала. Просторная долина Ангары исчезла, а к реке подступили скалистые горы. Вода стала леденяще холодной, а течение быстрым.

Дождавшись попутного ветра, в предчувствии встречи с неведомым друзья изо всех сил налегли на весла. Струг, преодолевая последние плесы беспокойной красавицы Ангары, достиг ее истока, необычного и ранее невиданного.

Казалось, что огромная бескрайняя чаша озера здесь надломилась и поток воды устремился в этот пролом, унося и раскидав обломки. Лишь огромный, не подъемный для самых бурных потоков камень незыблемо стоял на середине истока Ангары.

— То Шаманский камень, — поспешил сообщить Турай-ака онемевшим от увиденного друзьям. — По преданиям братских, этот камень бросил разгневанный Байкал вдогонку своей дочери Ангаре, сбежавшей без его согласия к возлюбленному Енисею. Теперь Шаманский камень — место обитания хозяина Ангары, Ама Саган нойона. Когда шаманы приносят клятву или молятся на этом камне богам, нойон всегда незримо присутствует в качестве грозного судьи.

Усталость взяла свое, и хоть стоял прекрасный погожий день, а Байкал миролюбиво плескался о борт струга, друзья укрылись в укромной небольшой бухте для отдыха. Скалистый берег закрывал ее от ветров, журчал невдалеке ручей, легкая волна накатывалась на каменистый берег. Все выглядело на удивление приветливо и ласково. Вид залива скрадывал масштабы водной стихии, не желая с ходу ошеломлять русских. Но эта необычайная прохлада воды, ее прозрачность и глубина настораживали и словно подготавливали друзей к более близкому знакомству.

Мужчины, утомленные до крайности многочасовой борьбой с Ангарским течением, едва разбив лагерь, мирно заснули, а Дарья добровольно вызвалась стеречь их сон. После длительного путешествия ей до крайности не терпелось привести себя в порядок.

Под дружный мужской храп, постирав одежду, ополоснувшись прохладной водой озера, девушка удобно расположилась на скалистом утесе, раскидав вокруг белье и отдав свое тело ласкам вечернего солнца. Ощущение неги было нарушено ставшим уже привычным скрипом весел. Из-за мыса в сторону Шаманского камня шла большая необычная лодка.

Быстро спустившись с утеса, Дарья разбудила мужчин. Те, не обнаруживая своего присутствия, стали наблюдать за чужаками. Лодка была килевая, необычайно длинная и узкая, с задранным носом. Паруса не было, и люди обходились веслами.

Расстояние было большим, и друзья оставались незамеченными. Между тем неизвестная лодка подошла к Шаманскому камню и высадила на него человека. Это был мужчина. Оставшись один, он взобрался на вершину камня. На шамана он не походил, более того, был без оружия и верхней одежды. В лучах заходящего солнца пленник Шаманского камня выглядел очень несчастным и одиноким.

Лодка же уходить не собиралась. Выполнив цель своего появления, она устремилась в заливчик, где расположились друзья, с явным намерением там заночевать.

Более скрываться не было смысла. Оставив Тимофея, Вульфа и Дарью с оружием на почтительном расстоянии, Петр и Турай-ака вышли навстречу подходящей лодке.

Лодка, с ходу разрезая килем прибрежный песок, на треть корпуса выскочила на берег. Десяток братских воинов, с трудом скрывая удивление, покинули лодку и, не проявляя враждебности, остановились как по команде.

— Мир вам! — приветствовал их Турай-ака, для большей убедительности подняв правую руку, а левую приложив к сердцу.

Пожалуй, нет на земле народа, который бы понял данный жест ошибочно. Столь эффектное приветствие произвело должное действие на братских. Почувствовав безопасность, они успокоились. Один из них, представившись как Абай-мэргэн, стал долго и отрывисто говорить.