Двенадцать - Джастин Кронин

– Извини, так надо.

Женщина уже стояла позади нее. Обхватив Сару за талию одной рукой, чтобы удержать на месте, второй рукой она поднесла к лицу Сары кусок ткани. Что же это такое?! Но прежде чем Сара успела что-то сказать, тряпка закрыла ей рот и нос, наполнив их ужасным удушающим химическим запахом. Перед глазами вспыхнули миллионы крохотных звездочек, и все исчезло.

Лайла Кайл. Ее зовут Лайла Кайл.

Конечно же, она знала, что этому лицу в зеркале дали и другие имена. Королева Безумия. Ее Полоумное Величество. Ее Королевское Свихнувшееся Высочество. О да, Лайла все их слышала. Достаточно проснуться раньше, чем надо, чтобы услышать, как этими именами называют Лайлу Кайл. Слово не обух, всегда говорила она (так ее отец говорил), слово не обух, но эти слова, этот шепот, все это ее обижало, правда. Люди всегда шепчутся! Будто они взрослые, а она – ребенок, будто она бомба, которая может взорваться в любую секунду. Как странно! Странно и неуважительно весьма, поскольку, во-первых, она не безумна, на этот счет они стопроцентно ошибаются, а во-вторых, даже если и безумна, если бы она, скажем, раздевалась догола при лунном свете и выла на луну (бедный Роско), какое им до того дело? Насколько она безумна или не безумна? (Хотя, надо признаться, были дни, тяжелые дни, когда ее мысли ей не подчинялись, рассыпаясь, будто горсть опавших по осени листьев, которые пытаешься убрать в мешок.) Это нехорошо. Это за пределами дозволенного. Обсуждать человека за глаза, распространять такие мерзкие инсинуации – это совершенно за пределами достойного поведения. Что она сделала, чтобы заслужить подобное обращение? Она сдерживалась, она никогда ни о чем не просила, она была тихой, как мышка, ее совершенно устраивало сидеть в комнате наедине со своими любимыми вещами – бутылочками, гребнями, щетками для волос, за туалетным столиком, тем самым, у которого она сейчас сидит – похоже, уже достаточно долго сидит, – расчесывая волосы.

Ее волосы. Она снова переключила внимание на лицо в зеркале, и ее пронизало приятное тепло от узнавания. Это зрелище, казалось, всегда было для нее неожиданностью – румяная кожа без пор, влажный блеск глаз, пухлые щеки, изящные и пропорциональные черты лица. Она выглядит… потрясающе! И самое потрясающее – ее волосы. Какие роскошные, какие приятные на ощупь, чудесного мелассового цвета. Нет, не мелассового – шоколадного. Цвета превосходного темного шоколада, сделанного в каком-нибудь чудесном, особенном месте. В Швейцарии или какой-нибудь другой из этих стран. Как те шоколадки, которые всегда были у отца в столе. Если она вела себя хорошо, очень хорошо, а иногда и просто так, безо всякой причины, просто потому, что он любил ее и хотел, чтобы она это ощутила, он звал ее в запретное святилище своего кабинета, пахнущее мужским духом, туда, где он писал свои важные документы, читал свои непостижимые книги, занимался своими загадочными отцовскими делами. И награждал ее знаком своей любви. «Только одну», – говорил он, подчеркивая этим особенность каждого такого случая и подразумевая, что в будущем такое тоже может случиться. Золотистая коробочка с крышкой, момент ожидания. Ее маленькая ручка, замершая над сокровищницей, будто ныряльщик на краю бассейна, выбирающий идеальный угол входа в воду. Шоколадные, ореховые, с вишневым сиропом (единственные, которые ей не нравились, она их потом тайком выплевывала в бумажный платок). Но ей больше всего нравились без начинки, из чистого шоколада. Их она просто обожала. Сокровище тающей молочной сладости, и она всякий раз пыталась угадать, найти его среди остальных. Этот? Или вот этот?

– Иоланда!

Молчание.

– Иоланда!

Женщина поспешно вошла в комнату, шурша юбками и вуалями из затейливых тканей. Вот ведь, подумала Лайла, что же это за дурацкий маскарад. Сколько раз она ей говорила, что надо более практично одеваться?

– Иоланда, где ты была? Я все зову и зову.

Она посмотрела на Лайлу, будто на безумную. Они и до нее добрались, что ли?

– Иоланду, мэм?

– А кого мне еще звать? – со вздохом спросила Лайла. Что ж она такая тугая на голову. Ладно, по-английски она, конечно, плохо понимает.

– Мне бы хотелось… кое-что. Будь добра. Пор фавор, – добавила она по-испански, для надежности.

– Да, мэм. Конечно. Хотите, чтобы я вам почитала?

– Читать? Нет.

Хотя, внезапно пришло ей в голову, сейчас что-нибудь из произведений Беатрис Поттер ей бы хорошо нервы успокоило. Кролик Питер в синей жилетке. Белка Наткин и его брат Твинкльберри. Вместе они такие озорные!

А потом она вспомнила.

– Шоколад. У нас нет шоколада?

Женщина, похоже, так ничего и не поняла. Может, к выпивке уже пристрастилась.

– Шоколад, мэм?

– Может, какой-нибудь гостинец с Хэллоуина остался? Наверняка где-нибудь должен быть. Любой пойдет. «Хершиз Киссез». «Алмонд Джой». «Кит-Кат». Любой подойдет.

– Э-э…

– Си? Немножко шо-ко-ла-да. Посмотри в шкафу над раковиной.

– Простите, не понимаю, что вы просите.

Это уже слишком. Делает вид, что не знает, что такое шоколад!

– Не понимаю, в чем проблема, Иоланда. Должна сказать, твое поведение начинает меня беспокоить. На самом деле серьезно беспокоить.

– Прошу, не злитесь. Если бы я знала, что это, то с радостью принесла бы. Может, Дженни знает.

– Об этом я и говорю, сама понимаешь. Именно об этом.

Лайла тяжело вздохнула. Жаль, но больше ничего не поделаешь. Лучше сорвать пластырь и прочистить рану.

– Боюсь, Иоланда, что мне придется отпустить тебя.

– Отпустить?

– Отпустить, да. Без «но». Боюсь, мы больше не нуждаемся в твоих услугах.

Казалось, глаза женщины готовы выскочить из орбит.

– Вы не можете!

– Мне очень жаль, правда. Хотела бы я, чтобы все уладилось. Но, учитывая обстоятельства, ты действительно не оставляешь мне выбора.

Женщина рухнула на колени перед Лайлой.

– Умоляю! Я сделаю все!

– Иоланда, держи себя в руках.

– Я вас умоляю, – залепетала женщина, уткнувшись лицом в юбки. – Вы увидите, так и будет! Я буду усердно работать, клянусь!

Лайла ожидала, что она будет переживать, но это недостойное проявление чувств стало для нее совершенно неожиданным. Совершенно неприличным. Ей очень хотелось коснуться Иоланды, утешить ее, но Лайла удержалась, понимая, что это только все усложнит. Ее руки повисли в воздухе. Может, надо было подождать, пока Дэвид домой придет. У него такие вещи всегда лучше получаются.

– Конечно же, мы дадим тебе рекомендацию. И плату за две недели. Не стоит тебе так расстраиваться.

– Это смертный приговор!

Женщина обхватила колени Лайлы, будто вцепившись в спасательный плот.