Александрийское звено - Стив Берри

Малоун встал из-за стола и достал из рюкзака пистолет.

— А я все думала, долго ты еще будешь здесь торчать? — язвительно сказала Пэм.

— Достаточно долго для того, чтобы понять, что наш друг не вернется.

Закинув рюкзак на спину, он открыл дверь. Снаружи не доносилось ни шума, ни голосов, ни шагов, ни звуков флейты. Лишь мрачная, торжественная тишина.

Прозвенел колокол, отбив три часа пополудни.

Они шли мимо разношерстных домов, которые цветом и корявостью напоминали мертвые листья, мимо торжественно возвышающейся башни с выпуклой крышей цвета высохшей замазки. Неровность улицы говорила о ее возрасте. Единственным признаком того, что здесь хоть кто-то живет, была одежда — нижнее белье, чулки, штаны, вывешенные для просушки на балконах.

Завернув за угол, они заметили Макколэма и Соломенную Шляпу, пересекающих маленькую площадь с фонтаном. В монастыре, по-видимому, имелись артезианские скважины, поскольку в воде здесь недостатка не было.

Макколэм держал в руке пистолет, прижимая его ствол к затылку Соломенной Шляпы.

— Приятно убедиться в том, что мы были правы относительно нашего партнера, — прошептал Малоун.

— Похоже, он хочет первым взглянуть на библиотеку.

— Это весьма невежливо с его стороны. Первыми должны быть мы.

Сейбр крепко прижимал пистолет к затылку Хранителя. Они миновали еще несколько домов, углубляясь в монастырский комплекс — до той точки, где творения рук человеческих встречались с сотворенным природой.

Он проклинал царящую вокруг тишину.

Скромная церковь, выкрашенная в бледно-желтый цвет, притулилась у склона горы. Ее внутреннее пространство с высоким сводом, освещенное естественным светом, изобиловало иконами, триптихами и фресками. Целый лес серебряных и золотых канделябров бросал блики на пол, богато украшенный мозаикой. Все это разительно контрастировало с тем, как невзрачно церковь выглядела снаружи.

— Это не библиотека, — сказал Сейбр.

На алтаре появился человек. Он также был смуглолицым, но ниже ростом и седой как лунь.

— Добро пожаловать, — проговорил старик. — Я — Библиотекарь.

— Ты тут главный? — грубо спросил Сейбр.

— Да, мне дарована такая честь.

— Я хочу видеть библиотеку.

— Для этого вам придется отпустить человека, которого вы удерживаете.

Сейбр оттолкнул Хранителя в сторону.

— Ладно, — прорычал он, направив пистолет на старика. — Тогда меня отведешь ты.

— Безусловно.

Малоун и Пэм пошли в церковь. Их встретили два ряда монолитных гранитных колонн, выкрашенных в белый цвет и с золочеными капителями. На колоннах были медальоны с ликами ветхозаветных пророков и новозаветных апостолов. Фрески изображали Моисея, принимающего скрижали с десятью заповедями и разговаривающего с горящим кустом. Ящики со стеклянными крышками содержали святые мощи, дискосы, чаши для Святого причастия и кресты.

И — никаких следов Сейбра и Соломенной Шляпы.

Справа от себя, в алькове, Малоун заметил две бронзовые клетки. В одной находились уложенные жуткой пирамидой сотни выбеленных временем человеческих черепов, в другой — не менее кошмарная груда костей.

— Хранители? — спросила Пэм.

— Наверное.

Тут его внимание привлекло что-то еще в освещенной солнцем церкви. Здесь не было скамей. Может, это православная церковь? Но сказать это наверняка было невозможно, поскольку в убранстве храма эклектически смешалась атрибутика самых разных религий.

Медленно ступая по мозаичному полу, Малоун подошел к алькову на противоположной стороне церкви. В нем на каменной полке, освещаемый солнечными лучами из мозаичного окна, находился целый человеческий скелет, облаченный в вышитые золотом пурпурные одежды с капюшоном. Ему придали сидячую позу с чуть склоненной головой. Казалось, скелет внимательно слушает. В костлявых руках, на которых до сих пор сохранились остатки иссохшей плоти и ногтей, он сжимал посох и четки. На граните внизу были выбиты три слова:

CUSTOS RERUM PRUDENTIA

— Благоразумие — хранитель порядка вещей, — проговорил Малоун, переводя для Пэм это изречение. Однако его познаний хватало, чтобы знать: слово prudentia переводится с латыни не только как благоразумие, но и как мудрость. В любом случае смысл изречения был понятен.

Из-за иконостаса в передней части церкви послышались звуки, как будто открыли, а затем закрыли дверь. Взяв пистолет наизготовку, он подкрался к иконостасу и вошел в дверной проем, располагающийся в центре искусно украшенной панели. В дальнем конце короткого коридорчика располагалась еще одна дверь.

Панели были из кедра, и на них были написаны все те же слова из Псалма 118: «ЭТО ВРАТА ГОСПОДНИ, И ВОЙТИ В НИХ МОЖЕТ ТОЛЬКО ДОСТОЙНЫЙ».

Малоун подошел к двери, потянул за веревочную ручку, и дверь открылась, издав целую какофонию жалобных стонов. Старинная панель была оснащена вполне современным дополнением — электронным засовом. От одной из петель змеился электрический провод, исчезающий затем в отверстии, просверленном в камне.

Пэм тоже заметила это.

— Как странно, — сказала она.

Малоун согласился.

Затем он заглянул в дверь, и его удивление многократно усилилось.

Мэриленд

Стефани выпрыгнула из вертолета, который доставил их с Кассиопеей обратно в Кэмп-Дэвид. Дэниелс ждал их на вертолетной площадке. Стефани направилась прямо к нему, а винтокрылая машина тем временем взмыла в утреннее небо и вскоре растворилась за верхушками деревьев.

— Вы, может, и президент Соединенных Штатов, — жестко проговорила она, — но при этом вы еще гнусный сукин сын! Вы послали нас туда, заранее зная, что на нас нападут!

На лице Дэниелса появилось скептическое выражение.

— Откуда мне было это знать?

— А вертолет со стрелком просто случайно пролетал поблизости?

— Давайте пройдемся, — сказал президент, сделав широкий жест рукой.

Они пошли по широкой дорожке. Трое агентов секретной службы следовали в двадцати футах сзади.

— Расскажите мне обо всем, что произошло, — попросил Дэниелс.

Стефани успокоилась, пересказала президенту утренние события и закончила словами:

— Он думал, что кто-то организовал заговор с целью убить вас.

Как странно было говорить о Дейли в прошедшем времени!

— И был прав.

Они остановились.

— С меня довольно, — проговорила Стефани. — Я на вас больше не работаю, но вы заставляете меня действовать вслепую. Как, по-вашему, я смогу хоть чего-то добиться?