Утраченное Просвещение. Золотой век Центральной Азии от арабского завоевания до времен Тамерлана - Стивен Фредерик Старр

При всей заинтересованности братьев Хасана и Аббаса культурная жизнь в Гургандже не достигла бы таких высот, если бы этим процессом не руководил визирь Абу Хусейн ас-Сахли. Богатый дехкан и любитель литературы и искусства ас-Сахли писал стихи на арабском и персидском языках, включая четверостишие «Звезды». Ибн Сина, который в это время был осторожен с посвящениями своих работ, написал ряд трактатов в честь ас-Сахли[791]. Именно к ас-Сахли пришла идея проводить научные вечера во дворце Мамуна в северной части города. Они были похожи на собрания у Бармакидов в Багдаде и на интеллектуальные вечера в Мерве, Балхе, Нишапуре или Бухаре. Наряду с декламациями стихов и обсуждением новых работ там происходили обсуждения и споры разного рода, организованные таким образом, чтобы подчеркнуть талант присутствующих там ученых. Единственным отличием этих собраний от других подобных было то, что именно на них присутствовали два величайших мыслителя Средневековья – Бируни и Ибн Сина, не говоря уже о множестве других выдающихся поэтов, писателей и ученых. Во время своего недолгого существования «академия Мамуна» была интеллектуальным центром мира.

Благодаря работе ученых из Узбекистана нам известны имена мыслителей и писателей, проживавших в Гургандже при Мамуне[792]. Среди них можно отметить и Абу Сахля Масихи, который жил в Бухаре и, как утверждается, был первым, кто пробудил интерес у Ибн Сины к медицине. В то время он работал над своим объемным сборником «Сто книг по медицинскому искусству», который, несомненно, сподвиг Ибн Сину на написание его «Канона врачебной науки»[793]. Грандиозная работа Масихи направлена в основном на теорию и почти не затрагивает практику (чем можно объяснить тот факт, что сборник не перевели на латинский язык). Но страсть Масихи к организации и упрощению облегчила работу для Ибн Сины. Также активно участвовал в научной жизни и друг Бируни, математик и астроном Абу Наср Мансур Ибн Ирак. Научная деятельность была представлена и химиками[794], несколькими астрономами, помимо Бируни и Ирака, а также рядом математиков. В числе последних оказался Ибн аль-Хаммар, который также занимался переводами и исследованиями в области медицины. Он известен и как математик благодаря своей работе о сферической теореме синусов и созданию теоремы о свойствах равнобедренных треугольников.

Среди ученых-мыслителей встречались и любители, также собиравшиеся при дворе Мамуна. Например, посол и поэт Абу Абдулла Мухаммед ибн Хамид или Абу Али Хасан аль-Хорезми. По роду деятельности последний был судьей, но у него было хобби – алгебра, необходимая для расчета долей наследства. Большинство участников, включая поэтов Гурганджа, были родом из Центральной Азии[795]. Настолько привлекательным стал Гургандж при Мамунидах, что лучшие ученые съезжались отовсюду, и не только из близлежащих земель. Хаос, царящий в различных сферах знаний, порождал попытки установить порядок. Одним из тех, кто занялся этим, оказался Абу Абдуллах аль-Хорезми, автор крупной работы, в которой он классифицировал отдельные области знаний на основе всеобъемлющей рациональной системы[796].

Были ли мыслители «академии Мамуна» выбраны на основе их приверженности общей религиозной или философской точке зрения? Мутазилиты занимали крепкую позицию в Хорезме – настолько крепкую, что подразумевалось, будто любой хорезмиец был мутазилитом[797]. Эта точка зрения сохранялась вплоть до монгольского завоевания. Именно в Хорезме вырос и трудился Махмуд аз-Замахшари (умер в 1144 году), автор знаменитого мутазилитского комментария к Корану. Но, вопреки всему, не существовало никакой «партийной линии», которой должны были придерживаться мыслители в «академии Мамуна». Среди ученых встречались как мутазилиты, так и «антимутазилиты», приверженцы Платона и Аристотеля, глубоко верующие и вольнодумцы. В числе основных участников этой академии двое были христианами – Абу Сахль Масихи и Ибн аль-Хаммар. В общем, научный климат Гурганджа при Мамунидах был многонациональным и открытым, лишенным узкого традиционализма, который в то время был на подъеме в исламском мире. Объединяла всех этих разных людей приверженность не стесненному внешними узами использованию разума. Именно разум доказал, что Земля круглая, именно разум принес просвещение во все сферы знаний.

В такой мир погрузился Бируни после своего возвращения в 1004 году. Ему был 31 год, его почитали повсюду за «Хронологию», он работал во многих областях, включая гидрологию, геодезию и минералогию. Его системный подход прослеживался в минералогии: результаты, полученные в тот период, были включены в его основополагающий труд несколько десятилетий спустя. В астрономических исследованиях Бируни работалось легче благодаря новому инструменту в форме кольца (для измерения меридиана прохождения Солнца) и полусфере диаметром пять метров, которую он использовал для построения графических решений геодезических задач[798]. При такой обширной деятельности он все же находил время, чтобы написать текст в защиту алгебры аль-Хорезми и против трудов математика Хаббаша, а также предложить оригинальный метод определения хорды дуги[799].

Менее чем через год после возвращения Бируни в Гургандж Ибн Сина тоже вернулся туда в силу необходимости (на него возложили важные управленческие обязанности). Его подозревали в связях с правившими в Бухаре тюрками Караханидами, поэтому относились к нему сначала с подозрением[800]. Но его слава опередила его, и спустя короткое время Ибн Сина также стал членом «академии Мамуна» и участвовал в вечерах, организованных визирем Сахли. До нас не дошли свидетельства встречи Ибн Сины и Бируни. Но, поскольку оба жили в одном городе, который можно обойти за полчаса, они, несомненно, встречались. Отсутствие записей об их встрече предполагает, что их отношения были прохладными. Что более важно, Ибн Сина смог снова лечить больных и продолжать медицинские исследования. Эта «передышка» для Ибн Сины оказалась настолько плодотворной, что за шесть лет он собрал все материалы, необходимые для написания своего шедевра – «Канона врачебной науки».