Проклятие Аримана. Маг - Евгений Малинин

Если вы никогда не ездили на машине от Улан-Удэ до Байкала, вы не видели самых, пожалуй, красивых мест на Земле. Дорога вьется параллельно Селенге, постепенно поднимаясь все выше и выше, так что река остается под вами в глубоком ущелье и ее серебристый свет ложится тенью на рельсы железной дороги, струящиеся рядом с бурлящей водой. Противоположная стена ущелья, расцвеченная всеми красками, которые способно уловить человеческое зрение, буквально притягивает взгляд к себе. Среди плотного темно-зеленого ельника, словно мазками светомузыки, вспыхивают то нестерпимо белый ствол березы, то янтарно-золотистая, издали напоминающая копье архангела, сосна, а то не отцветший багульник бросает поверх зелени свою сиреневую размытую тень. Порой песчаные осыпи разрывают зелень склона своими светло-желтыми лапами, словно гигантские львы высунули их погреться на солнышко, или стеклянистые сколы черного гранита выныривают из-под зеленого покрывала предупреждающе поднятым пальцем. И эта удивительная картина почти никогда не бывает смазана серой хмарью пасмурного неба, ибо, как говорят местные жители, солнце светит над Бурятией триста шестьдесят дней в году!

Дорога настолько незаметно забирается все выше и выше, что, только оказавшись на перевале, ты понимаешь, насколько высоко оказался. А на перевале – месте, с которого в обе стороны дорога стелется вниз и ее узкая графитово-серая черта видна далеко-далеко, растет чудесное дерево. Оно совсем небольшое, тоненькое, непонятного возраста и породы. Вместо привычной листвы его ветви покрывают тряпочки, ленточки, веревочки, повязанные узлом цветные бумажки… Рядом поставлена аккуратная беседка, в которой остановившиеся путники могут посидеть и спокойно подумать о… да о чем угодно. И если позволяют средства и темперамент, то и выпить, плеснув из стакана на землю несколько капель, и закусить, вдыхая поразительный воздух. Знаете, в сказках частенько встречается живая и мертвая вода, не знаю, пока не встречал. А вот живой и мертвый воздух есть абсолютно точно. Мертвый воздух, я думаю, вы и сами отыщете без труда, а живой… Так вот, в Бурятии, над ущельем реки Селенги, текущей из Монголии в Байкал, воздух живой… Поезжайте – вдохните…

Мы тоже остановились перед волшебным деревом – иначе нельзя, дороги не будет, – и угрюмый майор повязал тонкую веточку специально, похоже, заготовленной узкой ленточкой. А через минуту колеса нашего громыхающего «уаза» принялись снова разматывать покорную ленту дороги.

Еще полчаса пути, и мы остановились у развилки. Асфальт уходил дальше к Кабанску, а влево, в гущу леса, к Байкалу и бывшему санаторию, а теперь к нашему магическому полигону вела узкая грунтовая колея. Ребята предлагали довезти меня до ворот полигона, но я отказался. Прогулка в четыре километра меня не утомит, а колдобины лесной дороги изрядно растрясут и транспортное средство, и его пассажиров. Махнув мне на прощание, мои попутчики тронулись в сторону Кабанска, а я отломил от росшего рядом с дорогой орехового кустика гибкий прутик и, помахивая им, вступил в тень леса, на влажную слабо укатанную землю.

Как я уже говорил, пути до полигона было километра четыре. Примерно через треть дорога, постепенно поднимавшаяся вверх, вывела меня из леса на голый, слегка припорошенный травой, пригорок. Вместо влажной земли под ногами пересыпался сухой песок. Перевалив через пригорок, я увидел метрах в тридцати, у опушки возобновляющегося леса поваленное дерево, на котором кто-то сидел. И тут совершенно неожиданно сердце мое ухнуло вниз, а во рту стало сухо. Я несколько замедлил шаг, всматриваясь в маленькую фигурку и пытаясь узнать в ней кого-нибудь из знакомых, и тут в моей голове раздалось: «Не останавливайся, не останавливайся… Я тебя давно дожидаюсь…»

Голос мне очень не понравился, и я, признаться, несколько растерялся, но не остановился. Только после столь странного приглашения я, продолжая помахивать своим прутиком в такт шагам, быстро поставил блок от вторжения в свое сознание и резко сжал-разжал левую ладонь. Конечно, связаться с Антипом, своим учителем, я не мог, далековато, но почти сразу у меня в голове раздался голос Славки Егорова: «Илюха, ты вызывал, что случилось?…»

«Я километрах в трех от полигона, и меня тут кто-то поджидает… Боюсь, мне может понадобиться помощь…»

«Что, всех звать?…» – Славка, будущий боевой маг, воспринял мои слова достаточно легкомысленно.

«Да! Всех!…»

Тут мой тон его, похоже, встревожил.

«Да ты же знаешь, на полигоне сейчас пусто. Мерлин, да я, да Мишка, остальные не в счет…»

Я вздохнул, сил действительно было маловато. Михаил и Сашка – такие же, как я, ученики. Петр Петрович, которого мы за глаза дразнили Мерлином, был магистром натуральной магии, а занимался в основном погодой – циклонами, антициклонами, воздействием на них магической энергетики… Вот за это и получил свое прозвище.

Пока шли наши с Сашкой переговоры и мои размышления, я дошагал до поваленного дерева. На нем примостился, одетый в серые, оттопыренные на коленях брюки, синюю в полосочку рубашку, старые сапоги и обтюрханную кепочку… Единый-Сущий.

Я остановился. Дороги дальше все равно не было. Поперек колеи, слабо мерцая, стоял магический щит, и преодолеть его не смог бы даже «уазик». Старичок молча, со слабой улыбкой рассматривал меня.

«Так, так… – раздался в моей голове голос Мерлина. – Это что ж за субъект?…»

«Это – Единый-Сущий… убийца моих родителей и… И вообще он очень сильный маг… Видимо, хочет со мной посчитаться, я ему сильно насолил…»

«Зачем же ты, Илюшенька, солишь магам?… Нехорошо! Старших надо уважать… Та-а-к…» Мерлин помолчал, а потом тихо бросил: «Ну что ж, сейчас что-нибудь придумаем». После чего замолк окончательно.

Зато заговорил старик.

– Значит, вот ты какой… Да, недооценил я тебя, малец… – Он прищурил глаза и издал странный цокающий звук.

Я почувствовал, как мои мышцы одеревенели. Я с трудом поднял руку и провел по своему лицу, прошепелявив при этом фразу на халдейском. Мое тело отпустило, но не совсем. Осталось впечатление слабого гнета, подавленности. А старичок, не замечая моих манипуляций, усмехнулся:

– Это чтоб ты глупостей не наделал…

Налетел резкий порыв ветра, и я понял, что происходит что-то совсем уж необычное – небо медленно, но неуклонно заволакивалось тучами.

– Надо признаться, – продолжал между тем старик, – что ты здорово мне помешал. А посему я не могу тебя не наказать. И наказание за твои деяния, как ты сам понимаешь, может быть только одно – смерть… – Он, словно сожалея о такой необходимости, пожал плечами.

– Это-то я понимаю, – заплетающимся языком ответил я. – Но, может быть, ты мне объяснишь, зачем ты убил моих родителей?

Старичок удивленно поднял брови.

– Твоих родителей?… Я за свою жизнь убил очень многих родителей, так неужели ты думаешь, что я помню, какие из них были твои?… – И он тоненько захихикал.

– Так я напомню. Ты убил их здесь, на Байкале. Ты их утопил…

Старик соскочил с дерева, а его широко распахнутые глаза с изумлением уставились на меня.