Эпоха зомби - Александр Шакилов

Эта мысль — о самопожертвовании во благо Братству — наполнила сущность Дана счастьем. Он просто млел от собственного благородства. Он знал, что Ашот и Мариша без ума от его храбрости. И пусть он ничего еще такого не сделал, главное — он способен!..

Зачесался затылок.

Это отвлекло Дана от возвышенных мыслей, заставило обратить внимание на бренное тело, к которому он, как часть Братства, начал испытывать легкую брезгливость. Точнее — терпимость. Тела нужны для исполнения высшей цели, поэтому им требуется надлежащий уход.

Кстати, Дану все еще хотелось встретиться с отцом. Жаль только, что батя вовсе не в Москве. Но это ничего, настоящему доставщику дорога — словно мать родная.

Дан обязательно найдет отца. Он крепко-крепко обнимет его, а потом…

А потом Тот, К Кому Тянутся Все Нити, скажет, что делать.

И Дан с радостью исполнит приказ. Ведь ради этого он живет.

* * *

Они сидели у маленькой — на две спирали — электропечи, греясь и коротая время за беседой. Ждали, пока вскипит вода в закопченной кастрюльке. Скрипучий голос Маркуса уже казался вполне терпимым, хотя Гурбану иногда хотелось, чтобы долговязый, под которым вот-вот сломается табурет, заткнулся и послушал старшего. Или хотя бы просто заткнулся. Серегу Мясника перенесли на ржавую панцирную кровать без матраса и признаков белья и накрыли ватным, пахнущим сыростью одеялом — какая никакая, а теплоизоляция, иначе еще простудится. И надо бы пошерстить по углам, авось чего отыщется в подвале колокольни, но Гурбан слишком устал, его клонило в сон, и тепло, шедшее от раскаленных докрасна спиралей, не располагало к тому, чтобы оторвать задницу от черного офисного стула. Куда-то идти, что-то делать, стрелять, сражаться за свободу, очищать планету от мерзостных слизней — это все потом. Сейчас же Гурбану просто хотелось спать. Выпить кипятку — возможно, даже с сахаром и настоящим растворимым кофе из жестяной банки, если Маркус не врет, — и захрапеть изо всех сил, и чтоб не кантовали пару неделек…

— Я столько за ним бегал, от самого Харькова… — Глаза Гурбана закрывались сами, он ничего не мог поделать: и щипал уже себя за руку, и хлестал по щекам. — И на танке, и на мотоциклах, и поезд еще… Опять, что ли?

— Устал?

Будто бы Маркус не видел, что Гурбан едва держится. Слабость навалилась на чистильщика внезапно и как-то сразу. Сказывался пережитый стресс. Да и возраст уже не тот, чтобы по несколько суток кряду загоняться по максимуму и при этом нормально себя чувствовать.

— Есть немного.

— Ничего, скоро отдохнешь. Ты, Гурбан, с самого начала все неправильно делал.

— Да пошел ты… — буркнул командир и широко зевнул.

— Не вслед бежать надо, а вперед зайти и спокойно дожидаться, когда враг сам к тебе явится.

— То есть ты хочешь сказать, что… — Мысли путались в голове Гурбана, он пытался собрать их воедино, но смысл сказанного Маркусом ускользал.

Гурбан изрядно удивился, узнав, что по адресу, данному умирающим посланником из Москвы, располагалась явочная хозяина Острога-на-колесах, которого Гурбан знавал еще мальчишкой. Именно Маркус, имея представление о том, кто такой командир чистильщиков и на что он способен, отправил к нему гонцов с просьбой спасти человечество, использовав последний шанс в борьбе со слизнями. Но вперед зайти и спокойно дожидаться?.. Гурбан зевнул так, что хрустнули челюсти. Что конкретно Маркус имел в виду?..

— Мы отправимся в Арзамас. Именно там располагалась и, я уверен, располагается до сих пор лаборатория Павла Сташева. Рано или поздно, когда слизни достаточно промаринуют его сыну мозги, они привезут пацана туда.

— Зачем им это?

— Как зачем? А чтоб отцу товар показать во всей красе и чтобы выманить Павла из схрона. У него там защита такая, что будь здоров. Зомбаки за полсотни метров замертво падают. А если какая сука продажная из людишек туда пожалует, то… Короче, Павла из схрона только ядерной боеголовкой выковырять можно. Вот там-то, на подходе к его норе, мы мальчишку и встретим с подобающими почестями.

— И?.. — Гурбан четко уловил недосказанность, и она ему настолько не понравилась, что сон как рукой сняло.

— И нейтрализуем его, пока у родителя ум за разум не зашел от радости при виде отпрыска. И не надо догонялок, и Спасскую башню со всем Кремлем штурмовать не будем. Пупки только надорвем, а толку — шиш без масла.

Язык Гурбан едва шевелился от усталости:

— Небось из-за паразита мозги у тебя так работают. Но мысль дельная, чего уж…

На это бывший хозяин Острога-на-колесах бывшему командиру чистильщиков ничего не ответил. Да Гурбан и сам уже понял, что ляпнул лишнего. Ничего, не кисейные барышни тут собрались, в обморок от возмущения никто не грохнется.

Маркус пристально посмотрел ему в глаза:

— Насчет нейтрализовать… Придется убить мальчишку. Другого выхода у нас нет. Сумеешь?

— А чего не сам?

— Я человек верующий, нельзя мне, до сих пор грехи молодости замаливаю, а уж такой грех брать на душу…

Вода в кастрюльке зашлась пузырями.

— А мне, значит, можно, да? У меня, знаешь, возраст такой, что пора о душе подумать! И вообще!..

Но запах растворимого кофе — ай да Маркус! — заставил Гурбана сменить гнев на милость:

— Товарищ мой, хоть с виду серенький и неказистый, а на многое способен. Он младенцу грудному не моргнув горло перережет, что уж говорить о семнадцатилетнем подростке.

— Отморозок полный? — Маркус смачно отхлебнул из своей кружки.

— Типа того. Хирургом в детстве мечтал стать.

Гурбан так давно не пил кофе — да еще и с сахаром! — что даже причмокнул.

И потому вдвойне обиднее было бросать кружку, и вскакивать с офисного стула, и бежать, подхватив с кровати Мясника, который так и не пришел в себя. А все потому, что Маркусу что-то послышалось, и он не поленился подняться и подойти к вытяжке, ведущей на поверхность, — и очень вовремя, потому что из притормозивших у ворот монастыря джипов выскакивали бойцы СБО.

Было их десятка два, не меньше. Все как на подбор крупные, кровь с молоком. И вооружены. И хорошенько выспаться наверняка им никто не мешал.

— Ходу отсюда! — проскрипел Маркус. — Засветился ты, Гурбан, и нору мою засветил.

На это чистильщику возразить было нечего. Всякое могло случиться. Он, конечно, перестраховался, попетлял по улочкам Москвы, прежде чем выйти к монастырю, но…

— За мной!

Уж слишком легко Маркус взял руководство на себя. Гурбан скрипнул зубами, но подчинился. Сейчас важнее для дела было уйти от преследователей, а кто главный, они решат потом. Пусть Маркус тут, на знакомой ему местности, потешится, чего уж.