Река голубого пламени - Тэд Уильямс

— Мы просочимся через Фабрику так, что Дровосек этого даже не заметит.

— Откуда ты столь много знаешь о Фабрике? — спросила Рени. — И вообще, откуда ты знаешь обо всем этом сим-мире?

— Я общительный. — Азадор пожал плечами, затем нахмурился. — Довольно расспросов. На твоем месте я обращался бы со мной полюбезнее. Кто вас вытащил из камеры? Кто знает секреты этого места? Азадор! — Он вытащил сигарету и стал искать зажигалку.

— У нас нет на это времени, — Рени указала на небо. — Погляди на облака, в любой момент может снова прийти торнадо, и нас накроет вдали от укрытий.

Азадор сделал гримасу, но заложил сигарету за ухо.

— Прекрасно. Веди нас.

«Как будто сделал мне подарок, — подумала Рени. — Большое спасибо, мистер Азадор».

На то, чтобы пересечь огромную железнодорожную развязку, ушло больше часа. Особенно опасными оказались открытые места, и несколько раз они успевали укрыться за считанные мгновения до того, как их мог обнаружить один из блуждающих отрядов механических людей. По мере того как небо темнело, по всему двору ожили и начали тлеть оранжевые лампы сигнализации, и контейнеры, стрелки и доисторические двигатели погрузились в тень. Рени не могла понять, зачем Страшиле и его друзьям было напрасно тратить вычислительные мощности на создание такого места, даже если составляющие им достались недорого. Она могла бы еще понять, зачем строить Изумрудный Город — но железнодорожную станцию в Канзасе?

Это одно из различий между богачами и всеми остальными, решила она. Люди Иноземья могли расточать деньги и внимание на все, что занимало их воображение. В отличие от обычных людей они могли позволить себе безумства.

Беглецы расположились на отдых в открытом товарном вагоне. Мгла от разрушенного штаба Страшилы распространилась за горизонт, хотя трудно было сказать, где заканчивалось облако пыли, а где начиналось небо. Несмотря на растушую тьму, сейчас воздух был более горячим, чем полчаса назад.

Укрытый от подглядывающих глаз стенками вагона, Азадор закурил сигарету и пускал кольца дыма к низкому потолку. Он нарочно не разговаривал и не смотрел на Эмили-22813, которая присела на корточки недалеко от него, с неприкрытыми страданиями наблюдая за каждым движением любимого.

— Он многое знает, — тихо сказал Рени !Ксаббу. — Даже если он тебе не нравится, нужно узнать, не сможет ли Азадор помочь нам отыскать наших друзей. Если мы останемся отдельно от них, я думаю, это будет опаснее для всех нас.

Рени смотрела, как Эмили бочком подошла к Азадору, рука ее была сжата в кулачок, костяшки побелели. Сначала Рени подумала, что девушка собирается его ударить (что ее совершенно не тревожило, разве что в смысле возможности ответных насильственных мер), но Эмили лишь поднесла руку к усатому лицу Азадора. В ее протянутой ладони что-то блеснуло.

— Видишь? — спросила умоляющим тоном Эмили. — Я его сохранила. Ты мне велел его не терять, и я его не потеряла.

— Конечно, — выдохнула Рени, уставившись на маленький золотой предмет. — Я совершенно о нем забыла. Он же его ей подарил, да? Эмили так сказала.

Рени встала.

— Азадор, где ты это взял?

Он не взглянул ни на одну из женщин.

— Взял что?

— Этот самоцвет. Откуда он?

Азадор набросился на нее, изо рта и ноздрей струился дым:

— Кто ты такая? Кто ты такая, безумная женщина? Я не обязан отвечать на твои вопросы! Я иду туда, куда хочу. Мы, ромале, свои истории чужим не рассказываем.

— Ромале?.. — Рени порылась в памяти. — Так ты что, цыган?

Азадор фыркнул и отвернулся. Рени проклинала себя за нетерпение. !Ксаббу был прав, они не могла рисковать потерей всего того, что мог знать их загадочный попутчик. Сознание того, что она должна была извиниться, жгло Рени как огонь, но это необходимо было сделать.

— Азадор, прости, я и в самом деле задаю слишком много вопросов. Но мы здесь чужие и не знаем, что делать. Мы не знаем всего того, что знаешь ты.

— Это правда, — пробормотал он.

— Так помоги нам! Ты прав, ты не обязан ничего говорить, но нам нужна твоя помощь. Это место — эта Сеть, Иноземье — ты знаешь, что здесь происходит?

Он посмотрел на нее краем глаза, потом затянулся сигаретой.

— То, что происходит всегда. Богатые идиоты играют в игры.

— Но это уже не так. Система каким-то образом… изменяется.

Рени задумалась, как сказать ему, чтобы не выдать собственного положения — они же не могли предположить, что Азадор случайно наткнулся на самоцвет.

— Ты слышал, что я сказала Страшиле. Я знаю это. Я спрошу тебя о том же. Ты пытался уйти в офлайн?

Он повернулся, чтобы видеть Рени. Эмили съежилась, прислонившись к стене товарного вагона, как будто что-то, что проходило между ними двумя, могло обжечь и ее.

— Я слышал, что ты сказала Страшиле, — сказал он наконец. — Да, я пытался.

— И?..

Он пожал плечами и откинул с лица густые волосы.

— И все так, как ты и сказала. Я не смог уйти. Но мне все равно, — добавил он небрежно. — Я не спешу.

— Видишь? — она опустилась на пол и уселась, скрестив ноги. — Нам нужно делиться информацией.

Азадор помедлил, потом лицо его стало замкнутым, как будто затворилась дверь.

— Нет. Это не так легко. И в любом случае мы не можем здесь терять время на разговоры. Может быть, когда перейдем в следующее место…

Итак, он планировал идти вместе с ними. Рени не была уверена в том, что чувствовала по этому поводу, но возможно, именно поэтому Азадор не открывал своих секретов — как приманку на тот случай, если бы они не захотели взять его с собой.

— Ладно, — Рени встала. — Тогда — в дорогу.

Сплетения труб, баков и электрических проводов по сторонам железной дороги становились все гуще, в то время как станция переходила (поначалу незаметно) в Фабрику.

Трубы, которые змеились вдоль рельсов, чтобы обслуживать подвижной состав и подавать для него воду и топливо, а также отводить различные жидкие грузы, теперь стали более заметной частью ландшафта. Большие трубы еще более увеличились, а системы каналов и конвейеров сплетались во все более крупные и крупные узлы — теперь уже они, а не поезда играли здесь главную роль, были объектом всех страхов и желаний.

Пятнистое небо, что провисло над железнодорожной развязкой Изумрудного Города, как промокшее и стекающее каплями одеяло, сначала разделилось свисающими проводами и вездесущими трубами на секторы, затем стало дробиться на все более мелкие и мелкие секции по мере того, как инфраструктура уплотнялась над головой, и наконец небо стало лишь намеком на слабое движение в просветах между гроздьями труб. Даже земля, которая на станции была просто плоской, растрескавшейся глиной, с каждым шагом трансформировалась в нечто более подобающее Фабрике, сначала нарастив кожу грубого бетона, затем покрывшись потом в виде луж стоячей воды и масла в радужных разводах. Единственное сходство между тем местом, откуда они пришли, и тем, куда направлялись, состояло в том, что мрачный характер теперь почти невидимых небес был искусственно повторен в похожей на пещеру Фабрике — гром глухо журчащих труб, вода, испаряющаяся с гниющей резины и текущих сочленений, даже бело-голубые дуги электричества, вспыхивавшие судорожными молниями в тех местах, где изоляция стерлась со связок проводов.