О, счастливица! - Карл Хайасен

– Не-а!

– Нуда, так что теперь она там с Черепашьим Парнем.

– С кем?

– Прикинь, это ж я первым подкинул Деменсио идейку насчет черепах – ну, чтобы типа как у Ноя. А теперь только глянь, что они устроили из выводка Джолейн! Ну просто джекпот, блин!

Эмбер услышала достаточно. Она решительно прошептала Фингалу, что ей пора ехать. Он мрачно кивнул.

– Там и я, видать, кончу, – сбивчиво вещал Доминик, – на Деменсио буду пахать. У него ж все налажено, да в придачу уличная парковка для этих паломнических автобусов. У нас с ним на завтра стрелка забита. Почти сошлись по деньгам.

Эмбер хотела было перебить его еще убедительнее, но человек бросился на траву, задрал обе ноги и с гордостью продемонстрировал босые подошвы:

– Глянь, я наконец все устроил!

– Прекрасная работа, – натужно улыбнулся Фингал.

Эмбер отвела глаза от пробитых ног незнакомца. Этому наверняка есть какое-то объяснение – утечка радиации в родильном отделении, токсины в городском водопроводе…

Доминик вскочил и выдал каждому по розовому флайеру с рекламой своего представления, а затем похромал прочь.

Фингал почувствовал, что его выталкивают из машины. Ссутулившись, он подошел к окну водителя и облокотился на дверь.

– Ну вот, похоже, и все, – сказал он.

– Надеюсь, у вас с мамой все будет в порядке.

– Я тоже. – Он просветлел, увидев три розы на заднем сиденье. Они посерели и засохли, но Эмбер их не выбросила. Фингал придавал этому незначительному факту неоправданное значение.

Эмбер добавила:

– Если ничего не выйдет, вспомни, что я тебе говорила.

– Но я никогда не убирал со столов.

– О, я думаю, ты справишься, – заверила она.

Конечно, это стоило обдумать. Майами пугало Фингала до смерти, но ангажемент в «Ухарях» мог решить большую часть проблем – если не все.

– А они как ты? – осведомился он. – Ну, в смысле, другие официантки. Было б круто, если бы они все были такие же чудесные, как ты.

Эмбер слегка прикоснулась к его щеке:

– Они все точь-в-точь как я. Все до единой.

И, оставив его пошатываться, уехала.

Позже мать Фингала отметила, что сын как будто возмужал за время своего таинственного отсутствия в Грейндже, что теперь он вел себя целеустремленно и ответственно, ясно представляя, куда движется. Она сказала ему, как рада, что он отрекся от языческой жизни, и подбодрила идти за своими мечтами, куда бы они ни завели, даже в округ Дейд.

И, не желая омрачать новообретенное уважение матери, Фингал решил ничего не рассказывать ей об истории с билетом «Лотто» на 14 миллионов долларов и о том, как вышло, что он его вернул.

Потому что тогда она бы его выпорола.

В сумочке Мэри Андреа оказался вовсе не заряженный пистолет. Там была судебная повестка.

– Твой адвокат, – заявила она, с упреком размахивая бумагой, – ужасный, ужасный человек.

– Хорошо выглядишь, – сказал Том Кроум. И это была чистейшая правда.

– Не уходи от темы.

– Ну ладно. И где же проныра Дик в итоге тебя изловил?

– В твоей долбанной газете, – сообщила Мэри Андреа. – Прямо в вестибюле, Том.

– Странное место для тебя, нечего сказать.

Она объяснила ему, зачем туда пришла.

– Поскольку все думали, что ты мертв – включая твою покорную! – меня попросили прилететь и забрать эту идиотскую награду. И вот что я получила – засаду от адвоката по разводам.

– Какую еще награду? – осведомился Том.

– Даже не притворяйся, что не знаешь.

– Я не притворяюсь, Мэри Андреа. Какую награду?

– Эмилио, – кисло изрекла она. – Что-то вроде того.

– Амелию?

– Ага, ее самую.

Он бросил гневный взгляд на дом, где отсиживался Синклер. «Вот засранец!» – подумал Кроум. «Амелия» – самая дурацкая из журналистских премий. Он был шокирован тем, что Синклер внес его в претенденты, и разъярен тем, что его не предупредили. Кроум боролся с желанием рвануть назад и выхватить желтобрюхую водяную черепашку из объятий редактора, просто чтобы посмотреть, как тот хнычет и дергается.

– Продолжай. – Том отвел жену в сторону от суматохи святилища, на задний двор. Поставил громоздкий аквариум на солнце, чтобы малютки-черепахи погрелись.

Мэри Андреа вздохнула:

– Ты наверняка все видел по телевизору. Победный ход Тёрнквиста. Ты, должно быть, посмеялся от души.

– Это снимало телевидение?

– Том, ты меня подставил? Говори правду.

– Хотел бы я, чтобы мне на такое ума хватило. Честно.

Мэри Андреа надула щеки – Том узнал эту ее гримасу раздражения.

– Я, пожалуй, не буду спрашивать про черепах, – объявила она.

– Это очень долгая история. Кстати, мне нравится твоя прическа. С короткими очень неплохо.

– Прекрати. Ты меня слышишь? – Она чуть было не призналась, что начала краситься – появились полные седины пряди, за что ему нельзя сказать спасибо.

Том указал на повестку, которой Мэри Андреа оживленно обмахивалась. Он не мог не усмехнуться. Пятьдесят девять градусов[54], а она ведет себя словно в Сахаре.

– Ну и когда же наш великий день в суде?

– Через две недели, – огрызнулась она. – Поздравляю.

– О да. Я уже заказал колпаки на вечеринку.

– Что у тебя с лицом?

– Один тип ногой заехал. Он уже мертв.

– Ну конечно! – Но она видела, что он не шутит. – Боже мой, Том, это ты его убил?

– Скажем так, я этому поспособствовал. – Больше он ни слова не скажет – пусть сама себе выдумывает байки. – Ну и что теперь будет? Собираешься и дальше со мной сражаться?

– Да успокойся уже.

– Снова улизнешь? Сменишь имя и так далее, и прочая подобная чушь?

– Если хочешь начистоту, – заявила Мэри Андреа, – я устала убегать. Но еще больше я устала от гастролей и работы по таксе. Мне нужно вернуться обратно на Восток и запустить мою актерскую карьеру от другого аккумулятора.

– Может, присмотришь что-нибудь вне Бродвея?

– Вот именно. Боже, подумать только, я оказалась в итоге посреди Монтаны.

– Да? – удивился Кроум, думая: и ни одного гипер-маркета на тысячу миль.