Крымская кампания 1854-1856 гг. Восточной войны 1853-1856 гг. Часть 2. Альма - Сергей Ченнык

Леон Герен вспоминал: «Длинные ряды мулов перевозили на корабли раненых французов, англичан и русских. Тут же хоронили павших, собирали окровавленные и разбросанные части трупов, которые зарывали в общую яму. Оружие и одежда собраны были в кучу и преданы огню».

К сбору убитых и раненых привлекались в основном специально выделенные солдаты полков или понесших минимальные потери, или не принимавших активного участия в сражении, как, например, 28-й полк британской армии. На эту печальную миссию ушло как минимум два дня, 19-й полк занимался ею до 22 сентября. Аналогичной работой занимались эти два дня и Королевские фузилеры, в том числе и счастливый, что остался живым после кровавой бойни, Тимоти Гоуинг.

«21 и 22 мы подбирали раненых, своих и чужих. Наших тотчас отправляли кораблями в Скутари; сотни раненых русских переносили в виноградники на склоне. Мертвых хоронили в огромных ямах — и до чего печальной и ужасной была эта картина, ведь многие тела были буквально разорваны на куски. Трудно было установить порой причину гибели того или иного солдата. Одни словно продолжали стрелять, другие будто уснули — и поле битвы было сплошь усеяно мертвыми телами во всех возможных позах. Лица тех, кто нашел свою смерть на острие штыка, были искажены страданием; некоторые улыбались».

Служили службу священники, читая молитвы над могилами. Нужно сказать, что как и русские, французские священники не оставляли свою паству и под огнем. Один из них, аббат Статлер из 2-й дивизии, заслужил похвалу Боске за свое поведение в сражении.

Проведший несколько экспедиций на Альминском поле В. Гуркович утверждает, основываясь на собственном опыте и результатах исследовательских работ, что часть русских солдат была похоронена в одних могилах с англичанами и французами. Возможно, действительно трудно было определить национальную принадлежность разорванного и залитого кровью тела, не говоря уже об оторванных конечностях. Да и нужно ли это было?

В некоторых случаях для похорон использовались уже готовые сооружения, например, батарея у Курганной высоты. Современные исследования помогли обнаружить на ней места захоронения солдат Казанского егерского и Владимирского пехотного полков. В материалах экспедиций 1990 г. В. Гурковича и А. Пузровского в 2007 г. об этом говорится достаточно подробно.

Как проходил скорбный процесс? Разочарую многих — никакой возвышенности, особенно в случае с телами солдат противника. Не было тогда специальных формирований вроде «кригсграбкоманд»[86] Первой мировой войны. И занимались этим обычные солдаты армейских полков. Естественно, не в радость им была эта работа. Сам процесс этот был, скорее, не торжественное предание земле, а очистка местности в целях предотвращения возникновения эпидемий и их распространения. Тут позволю не согласиться с исследователями 2007 г., утверждавшими, что «…захоронения совершались в спешном порядке соответствующими службами Британской армии. При подтягивании тел к траншее, вероятно, применялись такелажные ремни с латунными и железными пряжками (они были найдены преимущественно у костей ног), недостачи в которых не было, поскольку союзные войска прибыли на полуостров морем».

Давайте опустимся на землю. Всегда считал, что многое сначала непонятное на самом деле просто. Не спорю — русских убитых, не слишком церемонясь и не озабочиваясь проблемой, что война-то началась рыцарская, таскали на ремнях к ближайшим местам захоронений. Возможно, так поступали и со своими. Правда, с русскими было проще — не требовалась идентификация погибших. Такелажные ремни — это здорово! Это просто чудесное изобретение, прямо своей конструкцией предназначенное для похоронного дела в полевых условиях. Вот только кто его даст? Королевский флот славился невероятно строгой системой учета. А тут еще и оставляли на ногах тел, даже не удосуживаясь снять (читайте выше).

И нужно ли гнать уставших солдат на берег моря (а то и в Евпаторию), чтобы те тащили такелажные ремни, которые еще им никто из флотских коллег не даст? Тем более, что моряки выделялись для помощи в эвакуации раненых на корабли, а не для уборки тел убитых, хотя и привлекались к этой работе по обстоятельствам.

А если оглянуться? А если мозги напрячь? Да вокруг навалом брошенных ранцев и другого снаряжения. А на каждом ранце великолепные ремни не хуже такелажных, которые никто считать не будет и потому их можно отправлять в могилу вместе с убиенными. То есть почти на каждом теле имеется средство его транспортировки. Так что все проще, чем кажется…

Если же кто-то считает, что каждого убитого хоронили с воинскими почестями, то он заблуждается. Не до этого было. В первую очередь думали, как помочь тем, кто еще жив.

Конечно, далеко не все убитые были преданы земле. Многие тела, в основном русские, были забыты, не найдены и остались лежать под лучами солнца. В конце 1855 г. фуражиры российской армии прибыли на Альму для заготовки сена. По воспоминаниям одного из них, кости людей продолжали лежать среди полусгнивших ранцев и других деталей амуниции. Сами места захоронений не были точно обозначены: «…я не нашел могил, где были похоронены союзниками трупы наших убитых, но полагаю, что в настоящее время эти могилы удостоились хотя бы простого деревянного креста».

Пленные — это такие же неизбежные спутники войны, как раненые, убитые и контуженые. Как правило, максимальное число этого трагического «урожая» собирают победители. В 1854 г. ни о каких международных законодательных актах об отношении к военнопленным еще говорить не приходилось, потому к ним относились в основном хорошо.

Если в первые минуты после победы попавшихся в руки британских солдат русских пехотинцев даже, как мы уже видели, отпускали, уже спустя час подобная практика была категорически прекращена. Пленные, в соответствии с пунктом 2 приказа по армии, собирались в отведенные штабом места. Под конвоем их отводили в район на морском берегу северо-западнее поля сражения, где передавали для охраны солдатам 63-го полка, который почти не участвовал в сражении, и единственные потери, понесенные им в эти дни, — умершие от рецидивных вспышек холеры. Сохранившие возможность двигаться самостоятельно (в том числе имевшие легкие ранения или контузии) конвоировались к Евпатории, где их ждали посадка на транспорты и отправка в Турцию. Нужно сказать, что особо охраной пленных не занимался никто, что позволило многим из них, в первую очередь сохранившим присутствие духа, просто уйти. Раненым оказывал помощь полковой врач Роберт Левине, которому помогали несколько добровольцев из числа солдат, за что были отмечены в рапорте командира полка полковника Суини..

Старшие офицеры и генералы доставлялись к английскому главнокомандующему, который с каждым или почти каждым из них коротко беседовал. Как правило, они попадали в плен, просто растерявшись. Характерно, что это были командиры бригад, которым в бою просто нечем было заняться. Лорд Раглан коротко побеседовал со взятым в плен генералом Александром Семеновичем Щелкановым,[87] командиром бригады 16-й пехотной дивизии, сидевшим на лафете одной из пушек батареи капитана Вудхауса, артиллеристы которой захватили его в момент, когда он, контуженный при падении с убитой лошади, не имел сил подняться с земли. Уолпул Ричардс приукрасил обстоятельства пленения русского генерала: «…Мне чертовски повезло: после вышеописанной атаки, преследуя отступающих, я захватил русского генерала с ценными документами и после битвы сдал его лорду Раглану».