Чаша Грааля и потомки Иисуса Христа - Лоренс Гарднер

В ноябре 1786 года тридцатисемилетняя графиня произвела на свет сына — Эдуарда Якова Стюарта, получившего известность под именем графа Стюарта. И хотя в Европе эта новость ни для кого не являлась тайной, Вестминстером распространение слухов о рождении Карла Эдуарда, законного сына и наследника, было пресечено в самом зародыше. С тех пор ученые-историки Великобритании упорно замалчивали этот факт, будто бы самого наследника и впрямь не существовало. В тот самый месяц дочь принца Шарлотта Олбани (рожденная в браке с Клементиной Уокиншоу) встретилась в Риме с братом короля Георга III, герцогом Вильямом Глостерским. Обеспокоенная прочностью своего статуса «законнорожденного» отпрыска Карла Эдуарда, она известила герцога о рождении царственного наследника и просила совета. Брат монарха уверил Шарлотту в относительной надежности ее статуса, однако больше всего его в этой связи тревожила судьба письма, посланного ее отцу королем Георгом III. В нем высказывалось предположение о том, что Карл Эдуард мог бы возвратиться из изгнания при условии, что будет жить на родине под именем графа Олбани. В свое время Карл отклонил приглашение, но дело теперь осложнялось тем, что новорожденный сын, став в будущем вторым графом, вполне мог бы пересмотреть решение отца и поступить наоборот.

После смерти Карла Эдуарда ловкая подмена завещания позволила скрыть от британской публики информацию как о самом браке, так и о рождении наследника. Умышленное сокрытие истины продолжалось на протяжении всей эпохи правления Ганноверской и Саксен-Кобург-Готской династии, и только в 70-х годах нынешнего столетия на поверхность всплыли подлинные факты этой истории.

В завещании, составленном Карлом в 1784 году, в качестве королевского наследника он упомянул своего брата — кардинала Генриха, номинального герцога Йоркского. В соответствии с его распоряжением, Шарлотта Олбани становилась единственной владелицей фамильной собственности. Все это достаточно хорошо изложено в опубликованных биографиях, опустивших, правда, одну существенную деталь. Данное распоряжение не являлось окончательным и было отменено другим, составленным незадолго до кончины Карла. Парламент Георга не только скрыл сам факт существования последнего завещания, но также и причину, по которой оно появилось на свет. Для того чтобы упрочить положение короля Георга III, его политики сочли целесообразным навсегда покончить с проблемой популярности Стюартов на Британских островах, объявив о прекращении их рода. В особенности такой шаг представлялся уместным после того, как якобиты приняли активное участие в Войне за независимость (1775—1783) английских колоний в Северной Америке. Эмиграция в Америку огромного числа шотландских беженцев явилась результатом жестокого подавления национального восстания и массовых преследований, развернутых Вестминстером после сражения у Куллоденских болот. Скотты, не сумев отвоевать независимость на родине, продолжили свое дело по ту сторону Атлантики, помогая своим американским друзьям сохранить свободу от посягательств Ганноверского дома.

В конце января 1788 года в покоях своего римского особняка Мутти-Палаццо в возрасте шестидесяти лет скончался номинальный правитель шотландцев Карл III, любовно называемый в народе «милый принц Чарли». Незадолго до своей кончины он составил свое последнее завещание, засвидетельствованное 13 января 1788 года его душеприказчиками — доминиканцем отцом О’Келли и аббатом Консалви. Согласно завещанию, в качестве сонаследников собственности упоминались дети Карла: Эдуард Яков и Шарлотта; королевское достоинство должен был унаследовать по достижении шестнадцатилетнего возраста его сын Эдуард, а обязанности временного регента на этот период возлагались на кардинала Генриха.

Сразу же после смерти Карла Эдуарда его честолюбивый брат, не теряя даром времени, провозгласил себя номинальным правителем шотландцев — королем Генрихом I. Для обоснования своих претензий вероломный братец представил не последнее завещание от 1788 года, а распоряжение на случай смерти, составленное ранее, в 1784 году. Это распоряжение, в связи с тем, что кардинал, по всем признакам, не собирался обзаводиться потомством, значительно больше устраивало британское правительство. В тайные происки были втянуты как О’Келли, так и Консалви, которым за их участие в подлоге было обещано быстрое повышение в духовном звании. И действительно, в скором времени первого назначили прокуратором доминиканцев, а второго возвели в сан кардинала. Шарлотта Олбани получила дом в городке Фраскати, а особняк Мутти-Палаццо остался за Маргаритой д’Одибер и принцем Эдуардом. В заговор был втянут также и прокуратор бенедиктинцев в Риме, аббат Яков Уотерс.

Провозглашая себя номинальным монархом, Генрих стремился аннулировать пункт в завещании своего брата, непосредственно касавшийся регентства. В январе 1789 года, однако, он составил свое собственное завещание, в котором отрекался на будущее от своих эгоистических помыслов. Из содержания данного документа явствовало, что всю свою собственность и наследственный статус Генрих завещал принцу Эдуарду или, как это звучало в подлиннике, «моему племяннику графу Стюартону». В качестве поверенных лиц и душеприказчиков при сем присутствовали кардиналы Эрколе Консалви и Анджело Чезарини, что удостоверялось ими обоими в своих мемуарах.

Случилось так, однако, что в ходе событий, связанных с Французской буржуазной революцией и последующим завоеванием Наполеоном Папского государства, Генрих основательно подорвал свое здоровье. В 1799 году ему было предложено стать пенсионером британской короны с ежегодной выплатой денежного вспоможения в размере 5 тысяч фунтов стерлингов (порядка 250 тысяч фунтов по современному номиналу). Взамен от кардинала требовалось лишь одно — переписать заново свое завещание. На совместной встрече принца Эдуарда, графини Маргариты и папы римского было достигнуто соглашение о приемлемой перефразировке, и в 1802 году было составлено новое распоряжение с внесенными в него коррективами. Право наследования в переделанном документе по-прежнему оставлялось за принцем Эдуардом, и менялась лишь формулировка заключительной фразы. Выражение «моему племяннику графу Стюартону» в новом завещании заменялось словами «в пользу того государя, которому оно [наследство] переходит в силу де-юре кровного родства».

После смерти Генриха Стюарта в 1807 году король Георг и британский парламент пришли к выводу о еще меньшей приемлемости последнего завещания по сравнению со всеми остальными. Поэтому, игнорируя документ 1802 года, решено было обратиться к завещанию, датированному 1789 годом. Как следствие такого решения, в прессе появилось сообщение о том, что Генрих завещал королевское наследство своему «родственнику графу Стюартону». Надо сказать, что в Англии никому даже в голову не пришло справиться о том, кем же мог быть этот самый «родственник граф Стюартон».

Успешно преодолев первое препятствие, министры Ганноверского дома затем представили исправленное завещание кардинала от 1802 года. Вследствие крайней расплывчатости формулировки («в пользу того государя, которому оно переходит в силу кровного родства») распоряжение Генриха было ловко истолковано в пользу Карла Эммануила IV, бывшего короля Сардинии. Отрекшийся незадолго до этого от престола и принятый в орден иезуитов, он представлялся весьма удобной кандидатурой, ибо наследие Стюартов в этом случае переходило к не имевшему потомства монаху. Карл Эммануил, будучи осведомлен о том, что Стюарты пребывают в добром здравии, направил британскому парламенту послание, в котором благоразумно отказался от предложенного титула. Необходимо сказать, что уверенность его в этом зиждилась не на пустом месте. Еще в бытность Карла Эммануила королем Сардинии, Маргарита и ее сын Эдуард, начиная с 1797 года, проживали в его римской резиденции. Вестминстер, тем не менее, совершенно игнорируя письмо бывшего монарха, полностью скрыл от британцев существование представителей шотландского рода. Историки теперь пишут о «побочной родственной ветви», потомки которой обосновались ныне в Баварии. В действительности же всеми признанный королевский род Стюартов существует и поныне, принимая живое участие в делах европейского конституционного правления.