Книга тьмы - Марина и Сергей Дяченко

— Так, значит, вы всерьез считаете, что причина бегства от действительности — страх перед жизнью? — спрашивала она. — Это ваша собственная догадка или чья-то реальная точка зрения?

— Будем считать, что так, — неопределенно отозвался он. Рассказывать этой женщине о разговоре с Альбиной Рудольф не собирался.

— Непонятно, но ладно… Наверное, это вам действительно кто-то сказал, — усмехнулась Эльвира. — Я бы все объяснила проще. Скука и осознание своей невостребованности — вот что заставляет людей или искать приключений в виртуальных мирах, или просто переводить время, стараясь любыми способами забыть о ней. От жизни не бегут — ее просто не имеют… Вы не задумывались об этом?

— Признаться, нет. — Рудольф с любопытством взглянул на журналистку.

— Бесконфликтность. Отсутствие целей, за которые нужно бороться, и неумение их находить. Зачем куда-то стремиться, когда уровень комфорта и так достаточно высок, а автоматизированные системы, компы и роботы умеют делать все настолько лучше нас, что с ними смешно соревноваться? Незаполненность жизни — отсюда и это бегство из ниоткуда в никуда. А страшные слухи — по-вашему, почему они возникают, как не от той же скуки? Человек с доисторических времен запрограммирован на борьбу за выживание, а спокойствие лишает его возможности отстаивать себя и свое «я». В этом смысле мы все немножко велосипеды — они устойчивы только в движении. Лишите человека необходимости двигаться — и он начнет разлагаться заживо… даже физически. Можно прожить всю жизнь, не столкнувшись ни разу с крайними, экстремальными ситуациями, а значит, и с собой.

— Я вижу, вы хорошо подготовлены к этой теме, — несколько неприязненно проговорил Рудольф. — Тогда почему вы о ней не пишите?

— О чем? — Эльвира рассмеялась. — Вы что, всерьез думаете, что можно вот так просто заявить на весь мир, что нам необходимо самим создать себе трудности, обеспечить себя опасностями? Такие предположения хороши в частных беседах. Наши читатели меня не поймут!

— Но ведь проблема есть?

— Допустим. Я считаю, что бесконфликтность и излишняя комфортность бытия — это проблема, вынуждающая людей выискивать для себя хотя бы надуманные опасности. Кстати, и популярность фильмов ужасов, по-моему, растет по той же причине. Да, вас волнует другой аспект, который кажется мне всего лишь следствием упомянутой проблемы. Но это интересно нам — и только. Кстати, и тот страх, о котором вы говорили, инспирируется все тем же неудовлетворенным инстинктом опасности… или готовности пережить опасность — я не знаю, как это следует называть чисто по-научному. Раз природа наделила нас способностью испытывать страх, человек просто обязан хоть иногда с ним встречаться. Защитные механизмы тоже должны время от времени проходить проверку на готовность к действию… или действительно останется искать забытье в чем попало. Кстати, где этот ваш хваленый буфет? Терпеть не могу здания подобного типа — в них заблудиться легче, чем в лесу!

— Мы уже почти пришли.

Она раздражала Рудольфа все сильнее и… все сильнее привлекала — давно ему не приходилось общаться со столь интересным собеседником. Альбина… С ней тоже можно было поговорить, но на другие темы и на другом уровне. Не на более низком, но она терпеть не могла рассуждения слишком отвлеченные, робея перед глобальными вопросами. С коллегами же по работе Рудольф просто опасался слишком откровенничать.

«Я была права — он не зауряд-чиновник, — размышляла между тем Эльвира. — Это хороший признак».

Дверь в буфет обнаружилась за углом и оказалась заманчиво приоткрытой: между ее створками вился густой кофейный запах, приправленный оттенками ванили и чего-то кондитерско-сладкого.

— Здесь, — на всякий случай сообщил Рудольф, толкая бронзовую ручку.

— Вижу, — почти машинально подтвердила Эльвира, вслед за ним входя в небольшое помещение, освещенное разноцветными вдавленными в стену лампами. Отгороженные друг от друга столики напоминали ей раздевалку в сауне, свешивающиеся с потолка сосульки из макраме задевали кисточками прически. Но что действительно изумило журналистку, так это барная стойка — самая настоящая, рассчитанная на то, что за нею будет стоять и обслуживать посетителей живой человек вместо привычных автоматов.

Впрочем, сейчас за стойкой никого не было. Рудольфа это несколько удивило: барменша отличалась редкой добросовестностью и не в ее стиле было отлучаться из буфета в рабочее время.

«Действительно, эпидемия какая-то… Эпидемия сачкизма», — подумал он.

— Ну и где здесь кофе? — направляясь к стойке, громко спросила Эльвира. Пустота в буфете, который правильнее было бы назвать все-таки баром, ей тоже понравилась: здесь можно было побеседовать и просто посидеть в свое удовольствие, наслаждаясь обстановкой и спокойствием.

Ей никто не ответил — буфет для этого был слишком пуст.

Рудольф наморщил лоб, вспоминая имя барменши (звать ее не по имени он считал неприличным), но так и не сумел это сделать. Лицо возникало из памяти удивительно объемно и красочно, а вот имя ускользало, так что он засомневался даже, знал ли его вообще.

— Извините, — покашлял он, опираясь рукой на стойку, заставленную стаканчиками с многослойным цветным желе. — Здесь есть кто-нибудь?

По идее, в этот момент должна была зашевелиться серебристая занавеска, ведущая в подсобное помещение, и впустить дородную тетку с красноватыми крашеными волосами, но ткань осталась неподвижной, а от кофейного аппарата вдруг потянуло гарью.

Горел кофе.

— Здесь всегда так обслуживают или как? — иронически поинтересовалась Эльвира.

— Погодите. — Рудольф незаметно сжал руки в кулаки. Ему не нравилось это молчание, как не нравился и все усиливающийся запах паленого — над аппаратом уже начала подниматься струйка дыма, и пахло теперь еще и сгоревшей проводкой. — Подождите меня одну секунду.

Он решительно отодвинул ведущую за стойку дверцу и заглянул внутрь.

Из-под серебристой занавески торчала женская нога. Неподвижная и бледная. Затаив дыхание, Рудольф осторожно шагнул вперед, отдернул тускло блестящее серебро, и его глазам открылось лежащее на полу тело барменши.

— Боже… — негромко произнес он.

— Что случилось? А… — Эльвира, незаметно очутившаяся у Рудольфа за спиной, осеклась на полуслове.

Она тоже заметила покойницу, голова которой была неестественно свернута на бок.

— Идем отсюда. — Рудольф незаметно прикоснулся ко лбу — кроме этого, ни один другой жест не выдал глубины его потрясения.

Труп в здании мэрии, средь бела дня, вот так, просто…

«Вот тебе и затишье перед бурей…» Ему показалось, что эта мысль проносится в голове уже сотый раз подряд.

— Что с ней? — изменившимся голосом спросила Эльвира. В ее душе боролись любопытство и страх, но счет между ними пока был равным.

— Нужно вызвать полицию, — твердо заявил Рудольф, отгоняя новую неприятную мысль. Мысль о констрикторах.