Книга тьмы - Марина и Сергей Дяченко

— Вы что-то вспомнили? — вернул его к реальности вопрос журналистки.

— Ничего, — сухо отрезал он, с усилием отводя взгляд от телефона. С разговором на эту тему явно надо было кончать. Если бы он только мог сделать это! Наоборот, Рудольфу все сильнее хотелось расспросить Э. Светлую поподробнее, разобраться, докопаться до истины, опровергнуть свой собственный смутный страх…

— Но мне показалось…

— Скажите, а Э. Светлая — это ваше настоящее имя? — неожиданно строго спросил он.

«Правильно… С этого и надо было начинать: разобраться, с кем имею дело… Да что я себя убеждаю, мне просто не хочется… нет, очень хочется услышать…» — запутавшись в своих желаниях и мыслях, он решил просто перестать думать на эту тему и сосредоточиться на чем-либо другом. Например, на изучении лица незваной гостьи.

— Почти… Меня на самом деле зовут Эльвира, а Светлая — это псевдоним, — не стала вдаваться она в подробности. — А зачем вы об этом спрашиваете?

— Да так… — ответил Рудольф. — Вы первый человек, от которого я слышу об эпидемии, так что никаких инструкций об умолчании мне не давали — вы ведь намекали на это? И я бы сам не отказался узнать об этих слухах поподробнее. Так что давайте рассказывайте.

— Даже так?

Эльвира зажала сигарету между пальцами и подперла рукой подбородок. Золотистая блузка ее при этом перекосилась, открывая плечо, но, как ни странно, это не выглядело пошло: некоторая небрежность изначально была присуща всему стилю этой женщины — как в манерах, так и в одежде. Затем Рудольф поймал себя на том, что невольно сравнивает журналистку с Альбиной. Это не было сравнением «в чью-то пользу» — единственное, в чем молодые женщины могли соперничать, так это в величине глаз, во всем остальном Эльвира и Альбина были едва ли не антиподами.

Мечтательница и фантазерка Альбина и внешне, и по характеру была сущим ребенком — круглолицым, робким и наивным, она была беззащитна и трогательна, ее хотелось беречь и защищать, в то время как от Эльвиры, скорее, стоило обороняться. Э. Светлая, вопреки своему псевдониму, светлой совсем не казалась. Она принадлежала к категории всезнающих особ, которые, похоже, уже рождаются с богатым жизненным опытом и за редким исключением страдают непроходимым цинизмом. Кроме того, Рудольф отметил еще одну деталь: никакие прически и одежда не могли прибавить Альбине лишние года, почти всегда ей давали меньше лет, чем на самом деле; Эльвиру же, наоборот, ничто не могло сделать моложе.

Странно, но в этот момент и Эльвира, в свою очередь, занималась оценкой внешности собеседника, мысленно записывая в несуществующий блокнот довольно исчерпывающее описание (позже оно было перенесено на бумагу): «Человек с крупными, несколько тяжеловатыми чертами лица, которые обычно прибавляют несколько лишних лет в детстве, но молодят после тридцати, становясь особо привлекательными годам к сорока, и наделяют своих обладателей особой — естественной и непосредственной — солидностью».

— Собственно, самое главное я уже рассказала. Слухи очень неконкретные. Говорят, здесь обнаружен новый вирус, лишающий людей рассудка, но наделяющий их при этом поистине сверхчеловеческой силой. — Темные глаза Эльвиры маслянисто поблескивали, в то время как серые, Альбинины, лучились серебристым мягким светом. — И еще говорят, что они воображают себя констрикторами.

— Ке-ем???

«К пятидесяти годам он будет вообще неотразим… — думала Эльвира, выпуская струйку сизого дыма. — И уже сейчас кое-чего в жизни достиг. Любопытно, пригласит он меня в кафе после разговора или нет? Надеюсь — пригласит. Своеобразный тип: в нем сочетаются и зануда, и человек незаурядный, личность. Наверное, этим качествам нелегко ужиться в одной душе». А в несуществующей пока книжке уже фиксировалась новая запись: «Он мог бы стать ярким неформальным лидером, если бы его не заел формализм…»

— Констрикторами. Знаете, есть такая змея — боа констриктор, тропический душитель, а проще говоря — удав. Но есть слухи и более интересные; будто на самом деле это самые что ни есть зомби. Как из фильма ужасов. Собственно, только и разницы, что здешние ненормальные вроде бы не кусаются, а только всех душат.

— Все это — дешевые сенсации, непонятно кому и зачем нужные, — с напором, строго и назидательно проговорил Рудольф. Со стороны никто не сказал бы, что это заявление может быть вызвано глубочайшей растерянностью, граничащей с нервным срывом, да и сам он вряд ли согласился бы с такой формулировкой, но это было так: будучи не в силах справиться со своими чувствами, он всегда начинал вести себя как неисправимый зануда, повторяющий ханжеские банальности. А что? Теряя почву под ногами, любой хочет зацепиться за что-нибудь незыблемое, только под последним каждый понимает свое. — Даже если отбросить мистическую чушь о зомби… Вы что же, всерьез считаете, что такую эпидемию можно скрыть? Вам не кажется, что в нашем обществе существует масса реальных проблем, действительно заслуживающих внимания прессы? Именно реальных, занимаясь которыми, вы могли бы отвлечься от нелепых измышлений по поводу еще более дурацких выдумок с зомби, удавами, эпидемиями и прочей… фантастикой. — На секунду перед Рудольфом возникло лицо Альбины, искаженное гримасой страха. — Хотите, я предложу вам тему?

Эльвира не колебалась. Жизненный опыт сообщил ей, что с разговором об эпидемии — глухо, но отказываться от новой намеченной цели — сходить с Рудольфом в кафе — она не собиралась.

— Ловлю на слове! — Вишнево-черные глаза блеснули. — Кстати, у вас тут где-то должен быть буфет… Я сама его не смогла найти. Если вы действительно не заняты, мы могли бы продолжить разговор там. И, честное слово, я с удовольствием займусь темой, которую вы предложите.

— Я не занят, — строго сдвинул брови Рудольф, намериваясь отказаться, но вместо этого неожиданно для самого себя согласился. Для этого ему было достаточно на одну секунду вспомнить пустые глаза случайного встречного.

Глаза констриктора.

* * *

— Все, Ала, играем в зайцев! — выпалил Тихий, отбегая в сторону.

«В зайцев? В каких таких зайцев?» — заморгала девушка и ощутила уже знакомый «перепад температур» — ее вновь начало кидать из жара в холод, а ноги уже цепенели, цепенели, цепенели, превращаясь во вросшие в крышу столбы.

— Ала, не стойте! — на ходу закричал Тихий, нарочно мелькая у констриктора перед носом. — Он не поймает! Нас двое, собьем его с толку.

Похоже, он говорил еще что-то, но уже через секунду Ала потеряла способность воспринимать чьи-либо слова: убийца шел на нее, и неподвижные пустые глаза при пересечении с другими взглядами выжирали из них остатки воли.

Можно было только поразиться смелости Тихого: когда душитель нацелился прямиком на девушку, он подбежал ближе, толкнул маньяка в плечо и принялся жестами подманивать его к себе. Констриктор качнулся на месте, неторопливо развернулся и тяжело зашагал теперь уже в сторону более активного противника.

— Ала, очнитесь! Эй, кретин, погоняйся-ка за мной! — донеслись до девушки обрывки фраз, но выйти из оцепенения Альбина уже не могла — тело от страха стало чужим и не желало повиноваться.