Королевская кровь - Рона Шерон

— Тебя ранили в полдень.

— Лечебные свойства снадобья помогают исцелять раны.

— В самом деле? Как интересно. А что еще оно делает?

— Думаю, оно удваивает мои силы. Есть и еще кое–что. Например, теперь я могу прыгать на большие расстояния.

Удваивает! Обычный вампир обладает силой десяти взрослых мужчин. Его неведение изумляло принцессу и повергало ее в недоумение.

— Наверное, ты и слышать стал лучше? И улавливать запахи тоже? А как насчет зрения?

— В самую точку. Я слышу все. Я улавливаю все запахи до единого. Но, должен тебе заметить, это такая головная боль! — Майкл глубоко вздохнул, явно раздосадованный. — А как ты догадалась?

— Адель объяснила мне кое–что. Она… знахарка. Ведунья. А как ты заразился… этой болезнью?

— Ирландский колдун, который дал мне это снадобье, клянется, что я каким–то образом проглотил дурную кровь. Не спрашивай меня, как это случилось, потому что я и сам блуждаю в потемках.

Неужели он говорит правду?

— Ты говорил, что не опасен. Но заразить других ты можешь?

— Заразна моя кровь, вот почему я не позволил тебе дотронуться до себя в палатке, когда истекал кровью. Тебе ни в коем случае нельзя прикасаться к моей крови или ранам.

Завуалированное обещание не превратить ее в такого же монстра, как и он сам, несколько рассеяло главные опасения Рене. Она позволила себе расслабиться и успокоиться. Ее рука по–прежнему лежала у него на груди, кончики пальцев девушки, как бабочки, порхали по его коже, гладя его соски и скользя по впечатляющим квадратам мускулов на животе. Ее золотой жеребец из сказочных легенд.

— Да ты весь горишь.

— Так бывает всегда. Еще один проклятый подарок лихорадки. Кроме того, в твоей комнате и без того жарко, как в аду, а заниматься с тобой любовью — все равно, что прыгнуть в жерло вулкана.

Кипа из восьми шерстяных матрасов прогнулась и подпрыгнула, когда Майкл встал с постели. Рене смотрела, как он идет в дальний конец комнаты. Прекрасно сознавая красоту своего мускулистого загорелого тела, он даже не пытался изобразить смущение и, подойдя к окну, распахнул настежь ромбовидные створки, впуская в спальню порыв холодного воздуха.

Вся дрожа, девушка забилась под одеяло.

— Разве тебе не холодно? — поинтересовалась она у его спины, словно вырубленной резцом скульптора.

Насмешливо улыбнувшись, Майкл закрыл створки и привалился спиной к окну. Его хорошее настроение улетучилось в мгновение ока.

— Я не всегда был похож на жареного поросенка.

Его игривое настроение сменилось отчаянием, как у всякого, кто не знает, во что он превратился… Внезапно на принцессу снизошло озарение. Она принялась перебирать в памяти все нюансы их недавней беседы. Неужели это возможно?

— Ты не возражаешь, если я воспользуюсь оставшейся после тебя водой?

— Она же уже остыла, — рассеянно ответила девушка. — Кроме того, в ней плавает тюремная грязь.

— Мне нравится холодная вода, да и против грязи, если она твоя, я ничего не имею.

Когда он опустился в лохань, девушка изумилась тому, что допускает подобное в своем присутствии. Мысль о том, что другой мужчина мог бы на ее глазах плескаться в оставшейся после нее воде, да еще в ее собственной спальне, вызвала у нее непритворное отвращение. А вот Майкл вел себя так, словно в этом не было ничего необычного. Не исключено, что всему виной было грешное удовольствие, которое он доставил ей и от которого все еще сладко ныло ее тело.

Да, эта ночь стала для принцессы настоящим откровением.

Сколь бы невероятным это ни казалось, Рене заподозрила, что ее любовник понятия не имеет о том, что он — вампир. Тот, кто превратил его в монстра, не сказал ему ни слова правды, преподнеся взамен дикую смесь сказок и лжи. В противном случае она имела дело с таким ловким притворщиком, что вместо аплодисментов он заслуживал сожжения на костре. Но даже если предположить, что она права, для чего лорд Геспер[90]отправил его за Талисманом, не открыв Майклу всей правды о нем? Может ли быть так, что он, подобно ей самой, стал всего лишь пешкой в чужой игре? Внезапно Рене осознала, какой властью над ним обладает. Влюбленный в нее вампир, которому ничего не известно о своем происхождении и способностях, — какие возможности открываются перед ней! Разумеется, ей придется быть с ним очень нежной и осторожной. Один неверный шаг, и чудовище набросится на нее. Забыть о том, что он вампир, и обращаться с ним как с Майклом, с мужчиной, которого она полюбила, — это все равно что держать волка за уши.

Над краем лохани появилось улыбающееся лицо Майкла.

— Райское наслаждение!

— И как же ты собираешься отобрать свою собственность у кардинала?

— Понятия не имею.

— Ты знаешь, где именно он… хранит то, что взял у тебя?

— Нет. — Майкл выпрямился во весь рост, расплескивая воду, которая сверкающими ручьями хлынула по его бронзовому от загара телу.

При виде потрясающей мужской наготы, залитой мерцающим светом свечей, Рене лишилась дара речи, и все мысли напрочь вылетели у нее из головы. Он был великолепен, опасен и красив, настоящий бронзовый архангел. Она влюбилась в него без памяти — во влюбленного поэта, интригана, бесстрашного воина и вампира. Столько граней и оттенков в одном человеке, и все равно он во многом оставался для нее загадкой…

Тряхнув головой, он пригладил волосы, собирая воду ладонями, и вперил в нее лучистый взгляд, ожидая увидеть на ее лице одобрение. Улыбка его вдруг стала озорной, непристойной и хищной. Он был готов заниматься любовью — снова! — и не пытался скрыть свое возбуждение. Рене встала с постели, чтобы подать ему чистое льняное полотенце. Он перешагнул край лохани и остановился, возвышаясь над ней. В глазах у него засверкал вызов.

— Вытри меня, — хрипло попросил он.

Самолюбие Майкла было польщено — высокородная принцесса королевского дома Франции искренне наслаждалась его телом. Однако дни, когда ее капитуляция заставила бы его гордиться собой и хвастливо подкручивать воображаемые усы, давно миновали. Пытаясь соблазнить ее тело, он отдал ей свое сердце, и теперь, став пленником ее красоты, он вознамерился завоевать ее любовь. Но для этого следовало прибегнуть к более тонким и изощренным способам.

Главная трудность состояла в том, что он ощущал себя… недостойным. Она была идеальной женщиной, к тому же принцессой с царственной осанкой. Ее черные как смоль волосы ниспадали до пышных бедер, ее упругие грудки соблазнительно покачивались, пленяя его взор, а в ее фиалковых глазах отражался королевский пурпур. Господи помилуй, Рене оставалась дочерью покойного короля Франции! А он… Ему так и не удалось смыть с себя запах «рыбных садков», публичного дома неподалеку от пристани. Он даже не смог прогнать из памяти кошмарные видения, докучавшие ему по ночам. Кроме того, он был болен. Так что ей лучше держаться от него подальше, как от проклятой деревушки, жители которой заразились чумой.