Шипы и розы - Тереза Медейрос

Это мог быть любой из многих мирных весенних вечеров в замке Камеронов.

Алекс и Брайан сидели за шахматной доской у камина в гостиной. Недалеко от них похрапывал Пагсли, свернувшись калачиком. Элизабет работала тонкой длинной иглой над полотном цвета слоновой кости, которое со временем должно было украсить ширму перед камином; у ног хозяйки дома стояла ее шкатулка с предметами для рукоделия. За письменным столом из орехового дерева восседал Дугал, обложенный тяжелыми книгами в кожаных переплетах, которые содержали отчетность по весеннему севу. Под мерный храп Пагсли уходили минута за минутой, но никто не следил за течением времени.

Тишину неожиданно нарушил громкий стук в дверь, отчего все вздрогнули и обменялись недоуменными взглядами. Гостей не ждали. Только Пагсли, видимо, догадался, кто стоит за дверью, и приподнял голову, приветственно вильнув хвостом.

Не поднимая глаз, Дугал перевернул страницу, будто его ничто не интересовало, кроме отчета о посевных работах. Не прореагировала на стук и Элизабет, она завязала узел и откусила конец нитки. Алекс быстро снял слона оппонента и с каменным лицом убрал фигуру с доски.

Массивная дубовая дверь дрожала и грозила сорваться с петель под сильными ударами, но в гостиной так никто и не шелохнулся, пока из кухни не выскочил перепуганный шумом лакей. Он рванулся к двери, но Дугал знаком остановил его. Тогда в дело вмешался Пагсли. Пес вскочил, впервые за многие недели залился радостным лаем и начал бросаться на дверь, будто ему не терпелось увидеть незваного гостя.

Дугал молча уставился на расшалившегося пса, задумчиво поглаживая бороду, брови сошлись, и на лице залегла тень легкой грусти. Вождь Камеронов опасался, что его семья может не вынести еще одной осады Макдоннеллов. В первую очередь его дочь.

После очередного мощного удара старинная дверь не выдержала, дала трещину, а затем развалилась на куски. Пагсли отскочил в сторону и с безопасного расстояния взволнованно и радостно приветствовал появление главы клана Макдоннеллов, который шагнул в помещение, переступив через обломки двери. Одного строгого взгляда Моргана было достаточно, чтобы Пагсли присмирел, лег на пол и спрятал морду в лапы.

— Я пришел повидаться со своей женой, — раскатом грома прогремел голос Моргана в напряженной тишине. Дугал неспешно встал на ноги, а Элизабет продолжала вышивать как ни в чем не бывало; иголка не дрогнула в ее руке. Брайан с таким вниманием разглядывал позицию на шахматной доске, как будто от исхода партии зависела его жизнь.

— Сабрина больше не твоя жена, — напомнил Дугал.

Гримаса боли на миг исказила бесстрастное лицо Моргана, глаза гневно сверкнули.

— Возможно, перед лицом английского закона это так. Но перед лицом Всевышнего мы по-прежнему муж и жена.

Алекс неспешно покинул свое место и встал рядом с отцом.

— Послушай, приятель, что это ты так разбушевался? Тебе же ясно сказали…

— Я тебе не приятель, — прорычал Морган. — Если я разбушевался, значит, есть у меня на то серьезные основания. Вы, Камероны, всегда норовите использовать закон в свою пользу, но на этот раз у вас ничего не выйдет. Я всего лишь хочу повидаться с Сабриной.

— Ну хорошо, — сдался Дугал. — Брайан, отправляйся за сестрой.

— Нет! — взревел великан так, что, казалось, дрогнули стены. В его руке внезапно появился пистолет, Элизабет ахнула, а Брайан, собравшийся было вскочить, чтобы выполнить приказ отца, опустился на стул.

— Нет, — повторил Морган, — на этот раз я не потерплю вмешательства с вашей стороны. В первую очередь это касается тебя, Дугал. Вы все уже достаточно испортили мне жизнь.

Дугал заслонил телом жену:

— Не делай ничего, в чем будешь потом горько раскаиваться, парень.

— Я уже сделал это, — ответил Морган, нацелив пистолет в грудь хозяина замка. — Я однажды доверился Камеронам.

Морган взлетел по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки, и прошагал по галерее, ступая тяжко, будто нес на плечах неимоверный груз. Звук его шагов по деревянному полу отзывался глухим эхом; казалось, что стены замка никогда не слышали звонкого смеха и веселых песен. Перед великаном открылся длинный сумрачный коридор. Морган рванулся вперед, безошибочно выбирая путь к двери, знакомой с детских лет, мимо которой много раз проходил в далеком прошлом, чутко прислушиваясь в надежде услышать чудесную музыку девичьего смеха.

Он распахнул дверь и понял, что время не стоит на месте и с тех давних пор многое изменилось. Комната была пуста, кровать аккуратно застелена, гладь шелкового покрывала ничего не выражала, как и бесстрастное лицо тряпичной куклы, сидевшей на подушке. Только на столике красного дерева по-прежнему стоял кукольный чайный сервиз. Великан взял крохотную чашку, подивившись несоразмерно огромным размерам своей ладони, медленно обвел взглядом помещение, заставленное детской мебелью.

Внезапно маленькие стулья заполнили привидения далекого прошлого: Сабрина с радостно сверкающими глазами и свободно падающими на плечи черными кудрями; безликая кукла, склонившая голову над игрушечной чашкой; измазанный краской котенок, лакающий сметану из блюдца; с привязанной между ушек кукольной шляпкой с пером котенок выглядел очень смешно.

Тишину комнаты будто нарушил тонкий голос: «Иди сюда, Морган, попей с нами шоколада. У нас с куклой Изабеллой есть имбирное печенье».

Чашка выскользнула из неловких пальцев, упала на пол и разлетелась на мелкие осколки.

Морган вышел из детской и бережно прикрыл за собой дверь, словно пытаясь сохранить в целости воспоминания, а потом побежал вдоль длинного коридора, одну за другой распахивая по пути двери, но за ними зияла пустота и смутно колыхались в воздухе новые привидения. Великан снова выбежал на галерею, сжав кулаки и тяжело дыша.

Здесь, наверху, только одна дверь осталась не Потревоженной, и Морган медленно двинулся к ней, затаив дыхание, ступая осторожно, будто боялся вспугнуть последнюю надежду. Полированная поверхность дубовой двери показалась прохладной под широкой ладонью, дверь бесшумно отворилась.

Следовало с самого начала догадаться, что Сабрина будет ждать его именно здесь, залитая неверным лунным светом, как в тот незабываемый вечер, когда Макдоннеллы явились на банкет в замок Камеронов, но с тех пор прошла, казалось, целая жизнь. Сабрина полулежала на кушетке возле окна; в лунном свете чуть поблескивала ночная рубашка. Глядя на сверкающий диск луны, как бы завороженная ею, Сабрина медленно, словно в полусне, расчесывала гребнем распущенные волосы; в профиль лицо ее казалось очень грустным.

Морган замер на пороге, как если бы боялся осквернить святое место, как будто опасался вторгнуться в пространство, выбранное Сабриной для себя взамен жизни, которую мог предложить ей Морган. Она выбрала спокойствие пустоты взамен горько-сладкой радости и повседневного труда. Она отказалась навсегда от крика, от боли. От потерь, потому что ей нечего теперь терять.