Тактика победы - Михаил Кутузов

Первоначально визирь, совершая свой смелый переход, имел целью помешать нам сделать то же самое, но теперь, по прибытии с Днестра двух дивизий и 6 казачьих полков, он опасался, как бы мы сами не перешли в наступление. Он, конечно, не знал, что нам строго приказано было вести только оборонительную войну и что сам Кутузов, по своему характеру, не способен был ни на какое предприятие.

Визирь хотел снова перейти Дунай и занять зимние квартиры, когда время года уже не позволит нам двигаться; но когда он увидел, что мы совершенно спокойно оставались на наших прежних позициях, то он решился построить еще несколько редутов и подземных галерей и оставить на зиму, на этой стороне Дуная, 10 тысяч человек, что для нас было бы весьма стеснительно. Такое же приказание визирь отдал Измаил-бею, находившемуся около Видина.

Если бы туркам удались все их планы, то мы были бы принуждены окружить их и усиленно наблюдать за ними, что, конечно, было бы слишком утомительно для наших войск и мы бы понесли большие потери; в другом случае нам пришлось бы вести правильную осаду против этих двух укреплений.

Если бы визирь имел намерение помешать нам действовать наступательно, ему не следовало высаживаться у Слободзеи и утверждаться на острове Кошара, перед Рущуком, под его орудиями, а лучше было бы принудить нас остаться на месте, хотя нам только и оставалось так поступить.

Вот уже прошло 6 недель, а мы все еще стояли друг против друга. Такое положение становилось утомительным, скучным и, наконец, прямо постыдным, тем более, что у нас было много выходов и все более или менее хороших, но Кутузов ни на что не решался. Армия роптала, а генералы были в полном отчаянии.

Марков, Сабанеев и я, мы долго уговаривали нашего старого главнокомандующего решиться на наступательное действие, так как мы твердо были уверены в успехе, что действительно и случилось, но Кутузов ничего не хотел слушать, и мы только понапрасну теряли время и свой труд.

Он по целым дням не выходил из своей палатки, проводя время в еде, тратя на свой обед по 3 часа, а затем 2 часа давал на отдых своим глазам и так пропадал весь вечер; утром было то же самое: он вставал в 10 часов, слушал важные бумаги и делал разные заметки, что нередко занимало у него время до обеда. В течение всей блокады он ни разу не посетил ни редутов, ни войск! Так нельзя командовать армией, но зато он был счастлив.

Когда подошли последние эшелоны 15-й дивизии, то они заняли Слободзею, Калараш, Обилешти, Родован и пр.; все эти отряды были под начальством старого генерала Гампера, отважного и деятельного генерала.

Мы опасались, чтобы турки не перешли Дунай в Туртукае, где можно было очень удобно высадиться, а затем уже по левому берегу Аржицы идти прямо в Бухарест. По дороге туда не было ни одного ручейка, но были возвышения, которые могли бы помешать движению конницы.

По правому берегу можно было бы также из Туртукая попасть в Петрики, где был наш вагенбург, и, обойдя с обеих сторон понтонный мост, который мы имели в Негоешти, занять его 500 всадниками, пройти мимо Ольтеницкого редута, откуда наша пехота не могла бы преследовать турок, могли бы сжечь этот мост и произвести панику в Бухаресте.

Чтобы предотвратить эту катастрофу, Кутузов признал необходимым принять серьезные меры и приказал восьми судам нашей флотилии спуститься по реке и стать против Туртукаи; затем послал в Корнажи, по правому берегу Аржича, полковника Грекова 8-го с казачьим полком; Гампер был послан в Лунке, где ему приказано перейти мост и стать в Негоешти. Таким образом, отряды Гампера и Грекова соединялись в Слободзее и в Калараше, также установлено сообщение за происходящим в Силистрии.

Вскоре мы узнали, что в этом городе было не более 300–400 вооруженных людей, а остальные жители города были заняты жатвой; в Туртукае же оставался лишь слабый отряд, не имевший даже пушек.

Тогда Кутузов поднял вопрос, чтобы Гампер со своими отрядами перешел Дунай у Силистрии или у Туртукая и, после того как он займет эти места, двинуться по Шумлинской дороге до самого Разграда, заняв который прекратить сообщение обозов с армией визиря. Так как это был последний город, через который турецкий обоз приходит в лагерь визиря, то такая демонстрации заставила бы его вернуться.

План этот был, бесспорно, хорош, но все-таки он не был лучшим из тех, которые можно бы составить в нашем положении из сведений, которые имелись: видно, что, во-первых, визирь перевел все свои войска на левый берег Дуная, чтобы остановить дезертирство, вследствие которого он ежедневно терял много людей; во-вторых, что на правом берегу остались только купцы, прислуга, члены Дивана и дипломаты со свитой, не столь отважной, сколь малочисленной; в третьих – визирь хотя и оставил на правом берегу свою палатку и экипаж, но сам поместился в лагере; и в четвертых – для защиты Дивана и дипломатов не было ни редутов, ни других укреплений.

На основании этих данных мы составили следующий план: в одну ночь прекратить сообщение через Дунай, послать корпус в 4–5 тысяч на правый берег Дуная и с рассветом самим напасть на турецкий лагерь.

Мы долго не могли склонить Кутузова на утверждение этого плана; Марков беспрестанно являлся ко мне, и мы вдвоем шли к главнокомандующему, который на все наши доводы часто даже ничего не отвечал. Сабанеев и адъютанты умоляли меня не терять драгоценного времени. Наконец Кутузов согласился, но только с непременным условием вернуть отряд Гампера.

Это было совершенно лишнее, но раз уже начальник имеет такой слабый и нерешительный характер, какой был у Кутузова, и когда он не надеется на силу своих доводов, он всегда рад тянуть время, называя это выигрышем времени.

Экспедицию эту Кутузов поручил генералу Маркову, который отправился на рекогносцировку берегов Дуная и в 20-ти верстах выше нашего лагеря и в 5-ти от нашей Батинской позиции нашел сухое место, весьма удобное для высадки при переправе. При тщательном осмотре всего берега он не нашел ни одного турецкого пикета.

Из М. Валахии потребовали находившиеся там 6 баркасов, которые должны были служить для охраны высадки. Из Турно подогнали все находившиеся на р. Ольте суда, и когда все уже было готово, мы убедились, что со стороны турок не было сделано никаких препятствий, но мы могли его иметь со стороны Кутузова.

В ночь на 29 сентября генерал Марков уехал из лагеря и еще до рассвета прибыл в дер. Петрошаны, где он мог спокойно оставаться, не будучи замеченным неприятелем. Кутузов назначил ему 14 батальонов, 15 эскадронов, 2 полка казаков и 20 двенадцатифунтовых пушек, что в общем составляло около 9000 человек, т. е. ровно вдвое больше, чем было нужно.

В ночь на 30 число он должен был переправиться через Дунай в дер. Петрики и 1 октября, с рассветом, быть уже в турецком лагере. Но флотилия опоздала, и Марков сделал большую ошибку, прибыв на место раньше нее. По-видимому, он составил неправильный расчет, иначе она должна была прибыть вовремя. Оставаясь совершенно один в деревне и не будучи скрыт никакой возвышенностью, за которой, в случае необходимости, мог бы укрыться, он легко мог быть замечен турками, но, к счастью, у них не было ни пикетов, ни патрулей по всему берегу.