Лаций. В поисках Человека - Ромен Люказо

И тут туман рассеялся. Или вернее – странное явление – он торопливо сгустился вокруг варварского войска, побледнел вокруг них, хотя от отряда Эврибиада их отделяло всего метров тридцать. Замерший и заледеневший пар рванулся вперед, задел на ходу облачными щупальцами макушки людопсов, плотно обвил руки и ноги Отона, неподвижного, словно примитивная скульптура, забытая каким-то суеверным народцем. Без сомнения, так и должна была выглядеть магия, и Эврибиад увидел, что многие его солдаты побросали оружие, скуля от страха.

Странная уплотнившаяся субстанция в один миг поглотила врагов. Не осталось ничего. Будто их никогда и не существовало. Прозвучало несколько разрозненных выстрелов, и на поле боя опустилась сверхъестественная тишина.

Потом покрывало тумана рассеялось. Эврибиада и его солдат ослепили первые лучи солнца, сине-зеленое небо проявилось во всей четкости. Эпибаты поднялись, растерянно озираясь расширенными от удивления глазами. Впереди уже не было ни следа вражеской армии, и автоматы, и странные создания улетучились, словно оптическая иллюзия, развеянная слишком мощным светом. Печальный вид вырванных с корнем стволов, обнаженной породы и обугленной земли поразил их, словно тело калеки, вдруг открывшееся взглядам.

Эврибиад осторожным шагом приблизился к Отону. Черты проконсула заострились от усталости, а на его коже выступили глубокие ссадины и синяки, больше напоминающие следы, что стихия оставляет на камне, чем раны, нанесенные плотскому созданию. Однако бог-статуя улыбался с самым довольным, почти насмешливым видом, словно сыграл с ними шутку на свой манер.

– Если бы вы выстрелили хотя бы раз, я не знаю, что бы с вами стало.

– Значит, не вы устроили это… событие? – не удержавшись, воскликнул Эврибиад и почувствовал себя глупо, когда проконсул разразился радостным смехом.

– Конечно, нет. Никто из вас не задумался, откуда взялся туман? Ну, пойдемте.

Его рука опустилась на миниатюрное, по сравнению с ней, плечо людопса, и они вместе зашагали по голой каменистой земле к позиции, которую прежде занимал противник. Когда они были всего в нескольких метрах, Эврибиад увидел на земле какое-то вялое ползучее растение, состоящее из разветвлений толстых трубок, мертвенно, тошнотворно бледных, заканчивающихся крупными луковицами. Они расползлись повсюду – каждое ответвление протягивалось на один-два квадратных метра. Людопес склонился, чтобы разглядеть их поближе. Оно двигалось! Он отпрыгнул назад, заскулив от удивления. Отон, не дрогнув, нажал пальцем на одну из трубок, пробуя на прочность студенистую консистенцию, которая задрожала от прикосновения.

– Что же это? – спросил Эврибиад, испытывая одновременно омерзение и интерес.

– То, что было живого в ваших врагах. Возможно, полуавтоматическая нервная система. Туман пожрал металл и оставил лишь живую плоть. Клянусь головой Человека! Я знал, что они ненавидят ноэтическую жизнь, но не думал, что вместо нее они создадут таких гибридов…

– Вы хотите сказать… Варвары – наполовину автоматы, а наполовину живые?

Отон подумал секунду, не сводя глаз со странных организмов, которые теперь содрогались в тревожащих судорогах.

– Нет, Эврибиад, – сказал он наконец серьезным голосом, словно ему понадобилось значительное усилие, чтобы оторваться от наблюдения за трубками. – Я думаю, это их слуга, аналог нашего эргата. Туман уничтожил его недвижную часть. Он тоже подчиняется Узам.

Но Эврибиаду до этих размышлений не было дела. Быстрым движением, которое застигло Отона врасплох, он сперва отступил на шаг, а потом раздавил луковицу ногой. Она лопнула с влажным звуком, из нее выплеснулась вязкая жидкость.

Все растение задрожало, будто сотрясаясь в конвульсиях, а потом перестало двигаться.

* * *

– То, что вы приняли за туман, – продолжил Отон, – на самом деле рой весьма совершенных и самовоспроизводящихся наномашин. Эта технология только зарождалась перед Гекатомбой и, насколько я знаю, для Лация так и не стала приоритетной. Наномашины, наделенные рудиментарным децентрализованным сознанием, постоянно работают, поддерживая параметры окружающей среды такими, какими они были на изначальной планете. Это крошечные автоматы, микроскопические мобильные заводы, которые синтезируют необходимые элементы, а нежелательные химические элементы хранят в нейтральной форме. Таким образом они могут превратить в райский уголок пекло из серы и аммиака. По моему мнению, их привлекло падение «Транзитории». Вы увидите – через год от этих разрушений и следа не останется.

Задумчиво помолчав, он снова заговорил:

– Я восхищаюсь их сложностью. Я создал мир, но ни разу не подумал о том, чтобы использовать способ постоянного вмешательства и коррекции. Мне пришлось ударить кометами по Кси Боотис, чтобы изменить состав атмосферы и породить океаны. Только такой метод я и знал. Так что подозрения у меня появились, как только я увидел планету. Из космоса следы ударов должны были быть заметны. Однако на поверхности есть только один видимый кратер, и он слишком велик и слишком стар. После этого сделать выводы было несложно. Этот рой служит также и оборонительным оружием. Он может уничтожить всякую угрозу, разложить металл и углеволокно так тонко, что от них останется одна пыль.

– Вы говорите о наномашинах, – прервала его Плавтина изменившимся от волнения голосом.

Она повернулась ко всем присутствующим. Справа от нее – Эврибиад и Фотида: он стискивал в лапе ее шерсть, и оба они прижимались друг к другу, словно встретились после долгой разлуки. Людопсица постаралась никак не выказать страха, когда они решили, что стая выступит навстречу врагу, и от этого Эврибиад только больше ей восхищался. Теперь им обоим сложно было следить за разговором.

С другой стороны – Аттик и Рутилий. Они так бурно радовались при встрече, что у Плавтины это вызвало улыбку. Она и не думала, что они так сильно привязаны друг к другу. Отон – озабоченный, отстраненный – не присоединился к общей радости. Можно было без труда понять почему: он чувствовал, что не контролирует ситуацию, и ничто не могло раздосадовать его сильнее. Он провел полчаса за раздражающей и типично патриархальной демонстрацией силы, выдавая прописные истины безапелляционным тоном. Теперь настала очередь Плавтины:

– Вы не понимаете? Здесь сходятся все нити. Нанотехнология… Оружие Гекатомбы! Эта таинственная болезнь, от которой погибли все люди!

– Вот только эти машины подчиняются Узам, – слегка высокомерно возразил Отон. – И не могут быть теми же самыми, которые уничтожили человечество.

Они обменялись недружелюбными взглядами. Все остальные – людопсы, Рутилий и Аттик – обомлели. Они поняли. Когда Отон говорил об автоматах, он думал о своем враге, Винии. Плавтина достаточно часто повторяла, что видит во всей этой истории след широкомасштабного заговора, сплетенного принцепсами Урбса, так что в конце концов данная гипотеза стала походить на правду. Аттик все-таки постарался сгладить напряжение между Отоном и Плавтиной:

– Почему же в таком случае рой напал на союзников Виния?