Там, где цветет полынь - Олли Вингет

– Все равно глупо… После всего, что с тобой успело случиться, тратить желание на такое… Ты же почти меня не знаешь. А того, что тебе известно, достаточно, чтобы понять: до святого мученика мне как Ипкинсу до гепарда.

– Кстати, где он?

– У Вари остался. Я потому к ней и рванул: боялся, что Зинаида меня утащит, а Ипкинса выкинут в ближайшую помойку.

– Он бы и там о себе позаботился.

– Это точно.

Они помолчали, но Уля не собиралась сдаваться.

– Можешь сколько угодно доказывать, что большей сволочи, чем ты, на свете не сыскать, но я совсем о другом, понимаешь? Ты человек. Ты попал в беду. И ты мне не чужой. Нет, не смейся. – Ульяна хотела ткнуть его локтем, но вспомнила о сломанных ребрах и только накрыла ладонь Рэма своей. – Столько всего успело случиться… Мне кажется, что за всю мою жизнь событий было меньше, чем за этот месяц. Мы просто не можем теперь быть чужаками. И если я могу тебе помочь, то я попробую. Должна попробовать. А потом решим, как жить дальше.

– Дальше… – протянул Рэм. Его пальцы под Улиной ладонью чуть согрелись, и он осторожно ими пошевелил. – Даже звучит странно.

– Вот и молчи. К тому же мы с тобой делим шкуру неубитого медведя.

– Почему?

– Вдруг их вообще не бывает, людей, которые приносят три подарочка и загадывают это свое желание, а Гус исполняет его легким взмахом розовой волшебной палочки, будто он – долбаная феечка Винкс.

И только замолчав, Уля поняла, что Рэм больше не сидит, расслабленно поглаживая ее ладонь своей. Он подобрался, насколько позволило ему истерзанное тело, отвернулся в сторону, закусив губу, и всем своим видом показывал, что не желает продолжать разговор.

– Эй, ты чего? – Ульяна подогнула под себя ноги и села напротив. – Извини, я просто нервничаю и меня заносит…

– Твой папаша ничего не писал о таких счастливцах, которым игра оказалась по плечу?

– Куда там. Сам он свихнулся задолго до ее начала, а с таблетками крышу совсем сорвало. А к полынникам игроков не пускают, чтобы не теряли боевой дух, видимо. Ни те, ни другие. Так что, может статься, что вся эта лабуда с желанием – фикция. И зря я тут перед тобой геройствую.

– Нет, – помотал головой Рэм.

– Что – нет? Не зря?

– Зря. Но желание – не фикция.

– А ты откуда знаешь? – Ульяна подалась вперед, но Рэм не пошевелился. Так и продолжал смотреть в сторону. – Если тебе есть что рассказать, сейчас самое время. Рома, ты меня слышишь?.. – Ее голос дрогнул.

– А «Лукавого Джима» твой папаша, случаем, не припрятал? – Словно принимая тяжелое решение, он через силу повернулся к Уле.

– Даже если бы и да, ты и так на ногах не стоишь. Рассказывай.

Рэм скрипнул зубами, но глаза не отвел.

– С третьим подарочком все не так просто, Ульян, – наконец проговорил он.

– Ради него придется убить самому, так? – Слова легко сорвались с Улиных губ, хотя саму ее бросило в жар.

– Откуда ты знаешь?

– Догадалась. В записях отца есть об этом немного. Ему самому пришлось убить соседа. И одна из служек рассказала, что не сумела… сделать это. Потому и проиграла. Короче, ужасно подлое правило, иначе не было бы у Гуса толпы служек, одни озолоченные игроки. – Уля бессильно стукнула по дивану кулаком, и оттуда вырвалось пыльное облачко.

Рэм фыркнул и снова оперся на стену. Сидеть ему становилось все сложнее. По бледному лбу медленно текли холодные капли пота.

– Ну вот и я не смог.

– Убить кого-то? – чуть слышно спросила Уля.

– Маму. – Рэм тяжело сглотнул, прикрывая глаза в попытке отгородиться от мира и того, что собирался рассказать. – Меня третья загадка сразу в тупик поставила. «Смерть с тобою одной крови». – Он помолчал, будто пробуя сказанное на вкус. – Мерзость, правда? Особенно, когда игру начал, чтобы маму вытащить с того света. Она на ИВЛ была. Глубокая кома, никаких признаков восстановления. Отек мозга. Все как по нотам.

Уля подвинулась чуть ближе и сжала его руку в своей. Это было единственным, что она могла сделать, чтобы хоть как-то разделить боль, которая сочилась из каждого слова, срывавшегося с пересохших губ.

– Первую вещицу нашел быстро. На парня упала сосулька. Пункт назначения, блять. Как дебил, ковырялся в его бумажнике: нужно было найти паспорт. Притащил его старику, а на выходе из ангара встретил Дашу. – Рэм закашлялся, вытер рот свободной рукой и продолжил: – Попросил сигарету. Темно было, лица не запомнил даже. Только волосы черные, короткие и куртка красная. Она еще спросила, какую по счету вещицу я нашел. Оказалось, что и у нее первая. Покурили и разошлись. А на следующий день я ее встретил в больнице у мамы. Она там медсестрой работала. Совпадение, как я люблю… Короче, на пятой сигарете решили, что будем искать подарочки вместе. Ну а что? Так же веселей! – Он хмыкнул. – Дебил конченый…

Уля осторожно погладила его ладонь большим пальцем, но тот даже не заметил.

– Дней десять мы искали вещицы. Лучшие десять дней моей жизни. – Он криво улыбнулся. – Загадки еще такие заковыристые попались. Мне нужен был такой, что умер бы уже мертвым. У Дашки вообще закачаешься – как сейчас помню: смерть, навеянная временем. Гус-то поэт, чтоб его… Короче, валандались мы долго. Я даже к Варе успел сгонять. Она тогда только из больницы выписалась и сразу к Сойке. Та ее долго уже уламывала, оказывается. А Варя все не решалась. – Его голос чуть потеплел. – Ну, сама понимаешь. А после тех тварей… ну какие мужики? Ей теперь, наверное, и смотреть на всех них противно…

«На всех. Кроме тебя», – подумала Уля, но смолчала.

– Ипкинс, кстати, тоже ее идея. Даши. Сказала: мол, купим с тобой зверушку, да такую, чтобы долго-долго потом жила. Задел на будущее. Как нам сдохнуть, если у нас черепаха некормленая? Угорали в магазине, как обкуренные. – Рэм и сам не замечал, как менялся его голос, стоило ему только вспомнить о тех временах. – В общем, вторые вещицы мы нашли в клубе. Поперлись туда просто так. А там парень какой-то драку устроил, а сам уже с передозом таким, что не жилец. Ну и друг его тоже долго не протянул. Полиция приехала, когда они уже холодные лежали. А мы вещицы схватили – и деру. Оттащили их Гусу, завалились к Дашке… и два дня трахались не переставая. – Он открыл глаза и посмотрел на притихшую Улю. – Вот веришь? Я тогда поплыл, как пацан какой-то.

– Ты и был мальчишкой, – прошептала она в ответ, сжимая его руку.

– Ну да. Настроил себе планов, как офигительно будем жить, когда все закончится… Ладно, не суть. – Он дернулся, поднимаясь чуть выше. – К тому моменту мне оставалось дней семь, наверное. Может, чуть больше. И я вообще не парился.

– А ей?

– Даше-то? Без понятия. Она молчала. Мы вообще не говорили… обо всем этом. Даже странно. Я знал, как она в детстве отравилась маминым снотворным. И как первый раз целовалась с парнем своей сестры. А вот сколько дней осталось в ее месяце, спросить не удосужился. В этом и была моя ошибка. Ей-то я все выложил. И про загадку, и про маму…