Три заповеди Люцифера - Александр Овчаренко

— Очень Вас прошу, отвезите меня домой! Я больше ничего не хочу, только отвезите.

Каледин подошёл к кушетке, присел на корточки, после чего взял девичью руку в свои крепкие ладони и попытался заглянуть гостье в глаза.

— Тоска навалилась? Осень, темнота, одинокая девушка в чужом холодном доме! Типичная русская хандра — ночь, улица, фонарь, аптека!

Василиса ничего не ответила, только беспомощно шмыгнула носом.

— А не подскажешь, куда подевалась уверенная в себе красавица, собиравшаяся распутать международный заговор, жертвой которого стал Уральский механический завод?

— Лучше ответь, почему ты этим делом заинтересовался?

— Я особо этим делом и не интересовался. Сейчас я занимаюсь серией убийств, мотив которых не совсем ясен, а события в Энске проверил для очистки совести, и никакого криминала в печально известном событии на заводе в Энске не нашёл. Это типичная техногенная авария — нарушение режима эксплуатации оборудования.

— Хм, тогда скажи мне, какая связь между аварией в Энске и серией загадочных убийств, которые ты сейчас расследуешь?

Каледин призадумался, потёр переносицу и встал во весь рос.

— А действительно, какая причина подвинула меня разбираться с аварией в Энске? — произнёс он вслух. — Причина была, только какая — я запамятовал. Помниться, Баринов упомянул об аварии в Энске, когда я докладывал о результатах расследования убийства в Петербурге. Я его тогда, так же как и ты, спросил, какая связь между этими событиями…

— А кто такой Баринов?

— Баринов? Генерал-лейтенант ФСБ Баринов является заместителем Директора ФСБ.

— Надо же! А я почему-то этого не знала.

— У Директора несколько заместителей, и Баринов всегда старался находиться в тени: пресс-конференций он не давал, на партийных съездах не мелькал, так что ты могла его и не знать. Так вот, Баринов не мог просто так упомянуть о событиях в Энске. не такой он человек! Раз сказал — значит, что-то эти события связывает.

— Будешь анализировать вслух и сейчас?

— Буду, но только после того, как накормлю тебя ужином.

— Не надо! Спать на голодный желудок — полезно для здоровья. Лучше отвези меня домой.

— Значит, я зря заказал с доставкой на дом утку по-пекински?

— Почему же зря? Вы её съедите вдвоём — ты и твоё гипертрофированное эго.

— Если ты хочешь напоследок поссориться, то тебе это не удастся.

— Это ещё почему?

— Потому, что ты мне нравишься, и я готов простить тебе любую колкость.

— После этих слов по законам жанра должен последовать страстный поцелуй?

— А ты против?

— Целуйся со своей уткой по-пекински!

— Ты взбалмошная, но мне это нравится. В твоих действиях порой отсутствует логическая составляющая, ты руководствуешься эмоциями, а не здравым смыслом, и при этом умудряешься оставаться непосредственной и жутко обаятельной.

— Признайся, что это ты выдумал прямо сейчас!

— Я ничего не выдумывал. Всё, что я сказал — мои мысли вслух.

В этот момент в кармане у «офицера по особо деликатным поручениям» запел сотовый телефон.

— Каледин, — официально отозвался Кантемир, и Василиса поняла, что это будет служебный разговор, поэтому под предлогом поправить макияж выскользнула из спальни и направилась в ванную комнату. Когда она, посвежевшая, вернулась обратно, Кантемир был тих и задумчив.

— Что-то случилось? — несмело поинтересовалась она.

— Ничего, — не глядя на гостью, ответил Каледин. — Ничего, кроме того, что теперь я точно знаю, что связывает три убийства и аварию в Энске.

10 часов 55 мин. 31 октября 20** года.

г. Москва, Волгоградский проспект — 57, кв. 17

Новоиспечённого миллиардера Дмитрия Киквидзе Родина встречала неласково. В Домодедово дул пронизывающий холодный ветер, а с неба периодически срывалась снежная крупа.

— Теперь я понимаю почему люди у нас в стране мало улыбаются, — пробормотал Дмитрий, пряча в воротник плаща лицо от колючего ветра и с тоской вспоминая мягкий швейцарский климат. — Кому захочется улыбаться если крупа, как бекасин[37]из двух стволов тебе в рожу бьёт!

— Простите, это Вы мне? — удивился, стоящий рядом с ним молодой мужчина.

— Нет это я так… погоду ругаю.

— А-а, понятно! Кстати, такси не желаете?

— Желаю!

— Тогда поехали, докачу с комфортом — у меня «Форд-Фокус».

— Подойдёт.

— Цену знаете?

— Наплевать! Давай веди к тачке, я тороплюсь.

— Приятно иметь дело с солидным клиентом! — улыбнулся частник, и, подбросив брелок с ключами, ловко его поймал и сунул в карман потёртой кожаной куртки.

Дома Дмитрия ждал неприятный сюрприз: в щель между косяком и дверью была засунута повестка в УВД «Центральное», из которой следовало, что следователь Морозов ещё вчера в 10 часов утра очень хотел с ним побеседовать. Причём роль Дмитрию в этой беседе отводилась в качестве свидетеля по какому-то уголовному делу, номер которого Киквидзе не стал запоминать. — Ага, прямо сейчас и метнусь! — зло процедил Дмитрий. — Уже побежал! Не получал я никакой повестки! — и с этими словами ожесточённо смял продолговатый серый бланк и бросил в лестничный пролёт.

Первое, что он сделал, войдя в квартиру — открыл все форточки и дверь балкона. В квартиру хлынул свежий, по-зимнему пахнущий снегом холодный воздух.

— Хорошо! — вздохнув полной грудью, подумал Дмитрий и впервые за день улыбнулся. — А теперь в душ! Надо смыть весь негатив, и хорошее настроение придёт само собой!

После душа он решил перекусить, и заварил себе в турке кофе. Из продуктов в холодильнике были только кусок сыра в вакуумной упаковке и высушенная морозом и временем палка сырокопчёной колбасы, которая по твёрдости могла соперничать с милицейской дубинкой.

— То, что надо! — сглотнул слюну голодный мужчина. Выражение «колбаса твёрдого копчения» Дмитрий понимал буквально и очень любил строгать одеревеневшее от времени колбасное изделие острым ножом, заедая тонкие колбасные ломтики кусочками солёного сыра и запивая светлым пивом. Пива в холодильнике не было, что вызвало у Дмитрия лёгкое раздражение.

— Так жить нельзя! — голосом пламенного трибуна громко произнёс миллиардер и театральным жестом захлопнул дверь холодильника.

— Товарищи! — обратился он к воображаемым толпам митингующего народа и по-ленински простёр руку вперёд. — Господа! Соотечественники! Не мы ли проливали кровь на полях классовых сражений за счастье мирового пролетариата? И где теперь этот пролетариат? Не мы ли клали свои молодые жизни на алтарь всемирной революции, будь она неладна! Не мы ли с вами на своих плечах вытаскивали страну из разрухи, дефолта и перестройки? Мы! Это сделали мы с вами, господа и граждане! Так доколе…?