Джек-потрошитель с Крещатика - Лада Лузина

— Жир для магических свечей, рука повешенного «Рука славы» — помогает открывать запоры, — сухо отрапортовала Акнир, скорее для Даши, чем для магини. — Волосы блудницы используют для бесплодия рода. Чрево — чтоб попасть в ад, говорят, его запахом можно отвлечь самих Церберов.

— А еще? — подначила Мистрисс. — Или не знаете? Этого нет в вашей Книге? Если добыть обагренное кровью чрево в 3 ночи 13 минут на Великую Пятницу, можно призывать некроманта. Но милый мистер Гордон даже не подозревал, что, совершая магический ритуал над распоротым животом проститутки и мечтая открыть портал на тот свет, он вызывает меня… — засмеялась самодовольная Мистрисс. — И, конечно же, я не смогла отказаться от его приглашения… После первого пятничного убийства я прибыла в Лондон. И нашла его прямо над телом последней пятничной жертвы… И он увидел вход в иные миры. Как он и мечтал… он увидел его СВОИМИ ГЛАЗАМИ!

Полулежащая на оттоманке Мистрисс Фей Эббот откинула полы халата и расставила ноги.

Сначала Чуб ощутила холодный сквозняк, затем порыв воздуха… А затем халат Мистрисс вздулся, как парус!

И Даша поняла, почему шевелился во время выступлений подол ее звездчатого балахона, поняла, почему она называла своих душек детьми — они выходили оттуда — из того самого места!

Комнату начал наполнять серый туман.

— Вход на тот свет там — у вас между ног?.. — невежливо тыкнула указательным пальцем Землепотрясная Даша.

«бойся ее… она — ад!»

Само чрево Мистрисс было входом в ад. И выходом из… Проходом между мирами!

«…піхва, що нас породила на світ, може затягнути чоловіка назад — у самісіньке пекло…»

— Вы встретили Джека и затянули его… Целиком?

— Ты ведь видела это в своих видениях.

— А зубы? Все правда?

— Народные верования в разных странах так часто схожи между собой, что поневоле задумаешься: а может, все суеверия — правда? — торжественно произнесла миссис Фей Эббот. — Почему не предположить, что врата, сквозь которые каждый из нас вышел на этот свет, не могут быть и вратами на тот свет? Истинные врата только одни — человек уходит туда, откуда приходит. Но если родить может каждая женщина, принять обратно только…

— Ведьма? Жрица?

— Только сама Мать-земля! И лишь мы, подобные Великой Макошь, повелительницы жизни и смерти — некроманты! Истинные повелительницы Дней Смерти, Великих Пятниц, Бабо́в-да-Дедо́в — в эти дни мы способны на все, спасти от ада и стать адом, и вы, ведьмы, никогда не будете равными нам!

Туман стремительно наполнял уборную, точно золотые парчовые стены горели и «лампы Алладина» испускали удушливый чад.

Чуб испугалась, что еще немного, и Мистрисс просто исчезнет в этом тумане, скрывшись от них, и поспешно спросила магиню о самом главном:

— Но я видела во сне не вас, а себя. Я тоже… как вы?

— Не обольщайся, моя дорогая, у тебя нет ни малейшего дара к некромантии. Зато есть иной — несомненный дар к пророчеству! Ты видишь вещи такими, какими они есть, видишь голую правду, потому что не боишься ее наготы. Ты видела себя глазами его страха. А он видел в любой привлекательной женщине только дыру в преисподнюю. Потому, стоило тебе завести амуры, как он попытался убить тебя.

— Меня пытался убить в Одессе сам Потрошитель? Аж лестно… И вы были в курсе?

— Я была в курсе, что вас невозможно убить, Ясная Киевица Дарья Владимировна, — гадуница и впрямь знала все.

— Тогда зачем вы послали душку Джека за нами? И его, и Марию?

— Я не знаю, кто такая Мария, клянусь Уроборосом. Что касается Потрошителя, я не посылала его… вы сами постоянно твердили и твердили на Деды́ его имя. Вы звали его… И я не могла удержать его душу.

— Тень без тела?

Мистрисс кивнула.

— А почему тень казалась раздвоенной?

— Видно, за вами шли сразу двое… Мне неизвестна сущность второго, опасайтесь его. Обычные душки не отбрасывают тени, но когда в душе остается много энергии, она становится почти материальной, и луна видит это. Среди моих Ангелов бездны много заблудших душ. Все они служат мне — и души инквизиторов, и души палачей, и души убийц… но бывают и непослушные. После смерти первой публичной девки я поняла, что не в силах управлять Потрошителем. Едва я приехала в ваш Город, он принялся за старое. На следующий день я с трудом смогла его укротить. Да, — посмотрела она на Акнир. — Он становился Демоном. В нем было слишком много энергии страха, жажды мести.

И Даша подумала, что даже в легенде о Демоне Уго была своя правда: тень Демона действительно видна в лунном свете!

— Jack the Ripper — тот черный дым, который вы пытались вобрать в себя, когда мы пришли? — вспомнила Даша.

— Он становился неуправляем. Я не могла уследить за ним. И не могла ничего поделать. Ведь отпустив его, я бы позволила ему убивать каждый день.

— К черту вашу коллекцию, отправляйте его в ад — ему там самое место.

— Как занимательно, — прищурилась Мистрисс, — ты уже не боишься ада? Не боишься, что в аду снова встретишься с ним?

— Неужели вы позволите ему убивать дальше? — вскричала Акнир. — Он уже убил дочь Ирки Косой, убил мою мать!

— Ваша мать мертва? — привстала на своей оттоманке магиня.

— Она скоро будет убита.

— Тогда Потрошитель тут ни при чем… я не смогла его усмирить. Но моя дочка смогла, у нее особенный дар — она превращает души людей в камни. В ночь на 1 ноября она прибыла ко мне на помощь. — Мистрисс Фей Эббот встала, прошла сквозь туман и, приблизившись, показала им небольшой кусочек черной смолы.

У нее на ладони лежал легендарный Джек-потрошитель.

27 октября по новому стилю, первый праздник Параскевы Пятницы — светлой Макошь

Круглая комната Башни Киевиц опустела. Маша погасила электрический свет. Обряд Тьмы не был закончен — его следовало завершить.

Она легла на ковер, прикрыла глаза и приняла тишину. Осень положила прохладные пальцы на ее веки, как сквозь шторы, сквозь них еще пробивался розовый свет — огонь в камине угасал долго, то умирая, прячась в темных обугленных поленьях, то возрождаясь острыми огненными перьями Феникса.

«Прощай, светлая Мать Макошь… пришла пора встречать Темную Мать…»

Огонь захлебнулся во тьме, и она ощутила пропасть Провала. Она уходила сквозь пол, сквозь деревянные перекрытия, сквозь четыре этажа дома на Яр Валу, сквозь его древний фундамент… И там, под ним, стала самой Тьмой — тьмой земли, из которой произрастает зеленый весенний росток, в которую уходит, разлагаясь, осенний лист.