Алиенист - Калеб Карр

– Это доктор Ласло Крайцлер, – представил я своего друга, – меня же зовут Джон Скайлер Мур. Я репортер «Нью-Йорк Таймс». – Сказав так, я извлек бумажник и продемонстрировал служебную карточку. – Точнее – уголовный репортер. Мои редакторы назначили меня провести расследование ряда… скажем так, нескольких громких дел последних десятилетий, которые остались нераскрытыми.

Дьюри кивнул с некоторым подозрением:

– Вы приехали расспрашивать о моих родителях.

– Совершенно верно, – ответил я. – Вы, несомненно, должны были слышать, мистер Дьюри, о том, что сейчас расследуется деятельность Нью-йоркского полицейского управления.

И без того узкие глаза Дьюри после этих слов и вовсе превратились в смотровые щели.

– Это дело их не касается.

– И это верно. Но моих редакторов беспокоит, что органы правопорядка либо не могут распутать значительные дела по всему штату, либо не интересуются ими. Вот мы и решили поднять некоторые и посмотреть, в каком состоянии они сейчас, спустя много лет. Поэтому не могли бы вы рассказать нам вкратце о смерти своих родителей?

По лицу Дьюри словно прошла стремительная болезненная волна. Когда он заговорил снова, подозрения уже не было в его голосе – только покорность и печаль.

– Кому это сейчас может быть интересно? Больше пятнадцати лет прошло.

Я подпустил в голос сочувствия и негодования:

– Разве время оправдывает тех, кто не смог найти убийцу, мистер Дьюри? К тому же не забывайте: вы не один. Другие тоже знают, что жестокие преступления остаются нераскрытыми и безнаказанными, – и эти люди требуют объяснений.

Дьюри взвесил мою просьбу в уме и с сожалением покачал головой:

– Это их дело. У меня нет желания об этом говорить.

Он было двинулся прочь от нас, но я, прекрасно зная повадки обитателей Новой Англии, предвосхитил и это.

– Разумеется, – мягко и вкрадчиво произнес я, – предусмотрено вознаграждение.

Он попался; остановился, обернулся и внимательно посмотрел на меня:

– Вознаграждение?

Я одарил его дружеской улыбкой:

– За консультацию. Разумеется, не очень большое – скажем, сто долларов?

Сознавая, сколько может значить такая сумма для человека в столь стесненных обстоятельствах, я не очень удивился тому, что глаза Дьюри едва не выскочили из орбит.

– Сотня долларов? – недоверчиво переспросил он. – За то, чтоб я с вами поговорил?

– Именно так, сэр, – ответил я, доставая купюру из бумажника.

Дьюри забрал деньги, хотя и не без раздумий. Затем повернулся и огрел клячу по крупу, отправив ее пастись в дальний угол двора, где уцелело несколько клочков травы.

– Поговорим в амбаре, – сказал он. – Мне работать надо, не бросать же ради… – и он тяжело зашагал от нас прямо по разливу навоза, – … всяких сказок о привидениях.

Мы с Крайцлером двинулись за ним с облегчением: подкуп удался. Впрочем, радовались мы недолго, ибо у самой двери амбара Дьюри обернулся и спросил:

– Подождите. Вы сказали, что этот человек – доктор? А ему-то что за дело?

– Я изучаю поведение преступников, мистер Дьюри, – ничуть не смутившись, ответил Ласло, – равно как и полицейских методов. Мистер Мур попросил меня консультировать его в этой работе.

Дьюри поверил, но, похоже, ему не очень понравился акцент Крайцлера.

– Вы немец, – сказал он. – Или швейцарец.

– Мой отец был немцем, – ответил Крайцлер. – Но я вырос в этой стране.

Фермера объяснение Ласло, похоже, не удовлетворило, и он молча шагнул в амбар. Внутри скрипучего сооружения навозом пахло еще крепче – запах разбавлялся лишь сладковатым ароматом сена, хранившегося под крышей. Дощатые стены когда-то были выбелены, только известь с тех пор облупилась, нынче являя взору грубую древесину. В низком проеме виднелся курятник, и до нас долетало гуленье и квохтанье его обитателей. Упряжь, косы, лопаты, кирки и киянки – все это висело по стенам, болталось под низким потолком или валялось на убитом земляном полу. Дьюри подошел к допотопному навозоразбрасывателю, ось которого опиралась на кучу камней, и, подхватив с пола кувалду, с размаху сбил с этой оси колесо. С отвращением зашипел и принялся возиться с агрегатом.

– Хорошо, – сказал он, берясь за ведро густой смазки и даже не глядя в нашу сторону. – Задавайте свои вопросы.

Крайцлер коротко кивнул мне, давая понять, что начать будет сподручнее мне, и я приступил.

– Мы читали газетные статьи того времени, так или иначе касавшиеся дела, – сказал я. – Не могли бы вы рассказать…

– Газетные статьи! – возмущенно хрюкнул Дьюри. – Тогда, полагаю, вам должно быть известно, что эти глупцы даже меня записали в подозреваемые.

– Да, мы знаем, что ходили слухи, – ответил я. – Но в полиции сообщили, что они никогда не…

– Не верили в это? Не особенно, да. Так что послали сюда всего-то на всего двоих субъектов, которые отравляли существование нам с женой всего каких-то три дня!

– Вы женаты, мистер Дьюри? – тихо спросил Крайцлер. Пару секунд тот просто смотрел на него с презрением.

– Да. Девятнадцать лет, хотя это вас совершенно не касается.

– Дети? – поинтересовался Крайцлер столь же осторожно.

– Нет, – последовал жесткий ответ. – Мы… то есть моя жена… я… нет. У нас нет детей.

– Но я понимаю, – вмешался я, – ваша жена смогла подтвердить, что на момент убийства вы находились здесь?

– Для этих идиотов ее слова – пустой звук, – ответил Дьюри. – Свидетельство жены на суде ничего не стоит. Мне пришлось просить соседа, который живет в десяти милях отсюда, приехать и подтвердить, что в день убийства моих родителей мы с ним здесь корчевали пни.

– А вы сами знаете, почему было так сложно убедить полицию? – спросил Крайцлер.

Дьюри грохнул кувалдой оземь.

– Я уверен, вы прочитали и это, доктор. Это ни для кого не секрет. Мы с родителями много лет друг дружку на дух не переносили.

Я показал рукой Крайцлеру, что сейчас моя очередь.

– Да, мы видели упоминания, – сказал я в надежде добыть из Дьюри побольше деталей. – Но полицейские отчеты полны неясностей и сомнительных домыслов, так что, исходя из них, сложно делать какие-то выводы. И это примечательно, поскольку вопрос был крайне важен для следствия. Не могли бы вы нам это все же прояснить?

Водрузив колесо от разбрасывателя на верстак, Дьюри принялся колотить его киянкой.

– Мои родители были сложными людьми, мистер Мур. Иначе и быть не могло, ведь они проделали такой путь, чтобы оказаться здесь и выжить в этих суровых краях. Они сами выбрали себе такую судьбу. Но это я сейчас говорю. Подобные объяснения были выше понимания маленького мальчика, который… – Тут он с трудом сдержался, чтобы не дать волю страстям, – … который слышал только холодный голос. И видел только широкий ремень.