Дневник из преисподней - Ирина Гордеева

вновь причинить эту боль и ощутить бесконечную власть. Я намеревалась позволить себе причинить боль сэру То Ан Коэну, и гнев мой был нескончаем и беспределен. Я была зла! Даже не так — я была в ярости оттого, что мне и моим спутникам угрожали смертью. Нас хотели попросту прирезать, как какую-то бессловесную скотину. И это приводило меня в бешенство!

Я не боялась смерти, но в этом мире подобная смерть была не просто глупой, она была незаслуженной. Привыкнув к своему титулу, ощутив определенную собственную значимость, моя гордость, если не гордыня, расправила свои крылья и взглянула на этот мир с высоты полета горных орлов, а не маленького воробушка моего мира. Я вдруг ощутила себя более значительной, более красивой, более умной. Проще говоря, я ощутила себя самой, самой, самой…

Я боялась этих чувств и одновременно хотела сделать что-то важное и значительное для этого мира, словно он был для меня много ближе и роднее, чем мой собственный дом. Может быть, потому, что этот мир, действительно, принадлежал мне, а мой собственный никогда не воспринимался таким?

Чувство ответственности за новый мир возросло неимоверно и породило такое же чувство любви и готовности к жертве. Но я должна была знать ради чего и во имя чего я жертвую собой. В доме сэра Ро Ал Аана меня попросту хотели уничтожить — без доказательств вины, без разбирательства, только за то, что мне не доверяют и не считают своей. Я была чужой для Совета, несмотря на мою полную к нему лояльность. Меня предали, и я злилась и ненавидела. Впервые в жизни я сознательно хотела причинить боль, а, значит, Дэниэль совершенно верно понимал мое состояние. Я менялась и не в лучшую сторону.

И все же мое согласие, несомненно, обрадовало принца. Он знал, насколько мудр его старый Учитель, как много он знает, и ничуть не сомневался, что Мастер найдет решение.

Поток моих темных мыслей в какой-то мере отрезвил меня. Я сказала уверенно и без малейших сомнений:

— Мастер найдет способ обуздать силу Шэа Рэд Жи внутри меня. Я никогда не потеряю себя, мой принц.

Он просто улыбнулся мне, а я готова была отдать жизнь за эту его улыбку. Никто и никогда, даже моя мать, даже Алекс, не улыбались мне так, как принц Дэниэль. Было в его улыбке нечто, что заставляло меня преклонить колени и заверить принца в полной моей преданности и любви, как будто значение имело лишь его одобрение. В ней было все — свет, любовь, дружба и одновременное понимание того расстояния, что разделяет нас. И каким-то непостижимым образом его улыбка давала понять, что для нас и только для нас не существует никаких расстояний. И не было в ней снисхождения.

Его улыбка разрушила последние барьеры моего нежелания рассказывать ему правду. И мой рассказ стал исповедью — первой и единственной за всю мою жизнь.

Я рассказала ему о боли, которую причинил мне Король Орлов Лан; о часах, проведенных в холодном подземелье в замке его брата; о моей неудачной попытке вернуться домой из-за невыносимого страха перед повторением боли; о его отце, не казавшемся мне человеком, и его нереализованном желании убить меня после инцидента на озере; о моих настоящих чувствах к милорду, напоминающих безумный коктейль страха, ненависти и любви; о своей ярости во время покушения на меня и моих спутников; о сомнениях, разъедающих мою душу.

Я сказала, что с момента своего появления в этом мире я приношу лишь неприятности и дополнительные проблемы. Я не оправдываю тех ожиданий, что возложил на меня старый Мастер. Я так же сказала, как сильно и совершенно необъективно его отец верит в то, что мне суждено не только изменить этот мир, но и сохранить жизни обоим его сыновьям.

Дэниэль выслушал мою исповедь молча, не издав ни звука, ни поощряющего, ни осуждающего меня. И после долгого, очень долгого молчания он сказал, что я притягиваю к себе людей, не прилагая к этому ни малейших усилий. Меняю их жизни, независимо от своих убеждений. И еще он сказал, что люди вокруг меня будут продолжать умирать, и мне не дано это изменить. Но каждый раз, когда я буду принимать какое-то решение, я должна буду слушаться не только голоса разума, но и голоса своего сердца. И для него этого будет достаточно.

Его слова успокоили меня, словно самым важным для меня являлось лишь его одобрение. Оглядываясь назад, я понимаю, что, возможно, так оно и было…

Мы немного помолчали перед тем, как я решилась задать еще один вопрос. С момента возвращения из Ночных земель я несколько раз пыталась связаться с Алексом, но мне не удалось. Я не знала, что было тому причиной — тьма внутри меня или нежелание самого Алекса, и потому я спросила у Дэниэля, где Алекс и как его дела. И принц успокоил меня, заверив, что Алекс вернулся к своему народу, как только узнал о моей смерти, но он никогда не верил в нее. Дэниэль также сказал, что отправил ему письмо, и Алекс может приехать в любой момент.

А потом в зал Совета вошел сэр Да Ар Кин и кратко доложил о результатах своей миссии. Все «нарушители» были доставлены в городскую больницу, их охраняют, они в сознании и способны дать показания. Принц Дэниэль сдержанно кивнул ему и приказал готовить лошадей и его личную гвардию. Он хотел допросить их лично.

Я не поехала с принцем. Я не могла и не хотела видеть людей, которых чуть не убила. Вместо этого я нашла сэра Лаэна и юного Та Лика и уволокла их с собой на кухню. Я чертовски хотела есть, словно сегодняшний день лишил меня всех запасов калорий, белков и углеводов. И мы втроем умяли все, что поставили нам на огромный поднос помощники поваров. А потом осоловелые и слегка пьяные разбрелись по гостевым комнатам, чтобы немного поспать.

Я проснулась глубокой ночью от какого-то шороха и рука инстинктивно рванулась к шпаге, брошенной рядом на кровать, но не нашла ее. И прежде, чем сработали мои инстинкты, кто-то большой и сильный вдавил мое тело в мягкую перину, не давая возможности пошевелиться или закричать.

— Прошу вас, принцесса, не зовите на помощь. Я не собираюсь убивать вас.

И я с трудом прохрипела в ответ, что сейчас задохнусь, если он не ослабит хватку. Тиски его железных рук ослабли, но он продолжал удерживать меня и говорить:

— Меня зовут Соэл Ро,