Дневник из преисподней - Ирина Гордеева

и над каждым из них пульсировал черный шар, вбирающий в себя их жизни. Я понимала, что они еще не умерли, но почему-то не почувствовала облегчения. Мне просто было плохо, плохо до тошноты и слабости в ногах. Я прислонилась к стене и не могла оторваться от нее, пока сэр Лаэн обыскивал каждого воина, одновременно сдирая черные маски, и сыпля проклятиями.

Потом мы забрали оружие и пропускную грамоту. Я не ошиблась, ее подписал советник То Ан Коэн. И сэр Лаэн снова выругался вслух:

— Этот предатель давно наседает на нашего принца, заручившись поддержкой большей части Совета. И даже этот щенок До Ар Гард ест у него с рук, хотя сам принц выдвинул его в Совет и поддержал его.

Я молча посмотрела на него и согласно кивнула. А затем я сделала то, что должна была сделать — собрала все шары, коснувшись каждого из них, и боль в моей голове или в моем сердце вдруг успокоилась и исчезла, заснув глубоким сном полного удовлетворения.

Оставив всех этих людей на волю судьбы, мы покинули дом и скорым шагом, почти бегом рванули к воротам.

Кольцо Да Ахона с его родовым гербом, снятое с руки сэром Лаэном, вместе с предъявленной грамотой сотворили маленькое чудо, а пяток золотых монет позволили быстро обзавестись тремя лошадьми.

Во дворец принца Дэниэля мы добрались без приключений, и охрана пропустила нас беспрепятственно — начальник стражи сэр Да Ар Кин узнал меня и в его глазах лишь на мгновение мелькнуло искреннее изумление, но он ничем не выдал его.

— Миледи, от лица замковой стражи ваших владений и земель светлого принца Дэниэля позвольте приветствовать вас.

Он поклонился мне, и я задним числом сообразила, что упомянув меня первой во владениях принца Дэниэля, он подчеркнул свою полную лояльность. Я поклонилась в ответ, дав понять, что поняла подоплеку и смысл его приветствия.

— Совет уже собрался?

— Только что. Думаю, они еще не успели пригубить свои бокалы перед длинными речами. — Да Ар Кин улыбнулся мне и дал знак своим воинам открыть двери, используемые довольно редко, — в случаях, когда входивший во дворец не хотел светиться в парадных залах.

— Вы и ваши люди нужны мне, сэр Кин. Я не уверена в безопасности принца Дэниэля.

Моя фамильярность вызвала легкую улыбку на его губах в знак полного понимания ситуации. Уменьшенный вариант его имени в устах женщины, независимо от ее статуса, означал приглашение к дружбе, к отношениям платоническим и даже романтическим — этакий знак кокетства и доверия. Уменьшением имени женщина как бы говорила — дерзайте и посмотрим, что будет.

Я улыбнулась в ответ на его улыбку и продолжила уже серьезнее:

— Я также прошу вас, как друга, выполнить еще одну мою просьбу. В доме сэра Ро Ал Аана находятся люди советника То Ан Коэна. Если они еще живы, позаботьтесь о них, если же нет, проследите за сохранностью их тел. Они не должны исчезнуть бесследно, сэр Кин.

Начальник стражи задумчиво огляделся, словно оценивая своих людей, а затем кивнул двум стражам, коротко пояснив мне:

— Они из личной гвардии принца и преданы только ему, миледи. Об остальном я позабочусь.

Да Ар Кин лично сопроводил нас в зал Совета, демонстративно и без предупреждения открыл двери и пропустил вперед меня, сэра Лаэна, Та Лика и двух своих людей. Лишь на мгновение он вгляделся в мое лицо и напоследок почти подмигнул мне, слегка сощурив один глаз, словно желая удачи. И я, сама не знаю почему, вдруг открыто подмигнула ему в ответ, и не обращая внимания ни на что, и ни на кого не глядя, с гордо поднятой головой вошла в зал заседания Совета.

Следуя по залу, я могла смотреть лишь на принца Дэниэля, боясь остановить свой ненавидящий взгляд на советнике То Ан Коэне. Мгновенно вспыхнувшая радость на лице принца уничтожила все сложные чувства, владевшие мной в тот момент.

Все, что смешалось когда-то в один безумный коктейль, состоящий из волнения, неуверенности и самоуничижения, вдруг растворилось под солнцем его откровенной улыбки. Страх от одной только мысли, что принц презирает меня; болезненное ощущение собственного уязвленного самолюбия; мысли о предательстве, из которых сложно было понять, кто кого предал; безумная надежда на благополучный исход — все эти ощущения мгновенно испарились и выветрились из моей головы и моего сердца. А еще меня оглушила воцарившаяся в зале мгновенная тишина. Мне казалось, ее можно пощупать руками, и она била по нервам сильнее, чем, если бы вслед мне неслись проклятия и угрозы.

Но на меня смотрели глаза моего друга, моего названного брата и бушевавшие во мне страсти улеглись разом, подарив неимоверное облегчение.

Когда я подошла к нему, он просто обнял меня, как равную, и глухой ропот его подданных прокатился по залу, как единый выдох накопившегося негодования. И мне было все равно, потому что я поняла — нет ничего, что способно разрушить мои чувства к принцу и его отношение ко мне. И пусть они слишком сложные даже для моего понимания, но они исключают недоверие и предательство, и мне не нужны клятвы, чтобы вверить ему свое сердце и свою преданность. Но я не сказала ему об этом, я произнесла совсем другие слова:

— Я вернулась…

И он просто прошептал в ответ:

— Я никогда не сомневался в том, что ты вернешься.

А потом он спросил:

— Мой брат передал с тобой послание?

И я кивнула:

— Милорд просил передать, что он сожалеет…

Мгновенно потемневшие глаза принца Дэниэля смутили меня, но в глазах его не было гнева или боли — просто нахлынувшая волна непонятного мне чувства, не имеющего никакого отношения ко мне. Принц Дэниэль не ответил на мой вопросительный взгляд. Просто прошептал:

— Это не важно сейчас…

И он так и не сказал мне, что было неважным и почему.

А мною овладело безбашенное чувство, совершенно игнорирующее все возможные последствия дальнейших действий. И я выступила на Совете с речью, ставшей первым камнем лавины, поглотившей моих недругов, и стяжавшей мне славу жестокого и опасного противника:

— Господа советники! Позвольте поприветствовать вас и одновременно заверить в моей преданности принцу Дэниэлю и его народу. Я также прошу вашего терпения, ибо намерена высказать обвинения в адрес присутствующих здесь лиц, после которых они сами либо покинут зал Совета, либо вынудят меня к официальному обвинению в измене! — Я сделала паузу и оглядела присутствующих.

Возражений не последовало. И я продолжила:

— В моем мире говорят: «Надежда умирает последней!». Мы живы, пока верим