1917. Разгадка «русской» революции - Николай Стариков

Только загнав Германию в угол, можно добиться, чтобы она реально начала воевать с Россией. Этого и пытается достичь сэр Грей. Ведь никто не может гарантировать, что русская армия, толком не подготовившись, сама начнет наступать на немцев. Надеяться на такой подарок со стороны Николая II нельзя (хотя в реальности так и будет). В Лондоне сидят не дураки, они прекрасно понимают, что самое умное, что может сделать царское правительство, — это, готовясь к войне, не воевать фактически, а тихо стоять на своей границе и наблюдать за схваткой немцев и французов. Формально готовиться к борьбе, реально ее не вести. То есть сделать то, что готовились сделать сами англичане.

Тогда ослабевать будут французы, которые при выжидательной позиции русских будут разбиты. Война пойдет совсем не тем путем, как нужно ее организаторам. Вместо взаимного уничтожения России и Германии получался разгром Франции. Далее Германия может с Россией и примириться, так как повода для дальнейшей войны с Петербургом у нее нет. Вместо уничтожения геополитических соперников получалось усиление одного из них. Англичане проводят очень тонкую игру, проигрыш в ней будет стоить очень дорого. На кону, без малого, власть над миром. И для Великобритании он лежит через гекатомбы трупов русских и немецких солдат, что, в свою очередь, могут (но не обязаны, тут надо отдельно постараться!) привести к внутреннему взрыву империй-соперников. Но для осуществления всего этого надо обязательно заставить разгореться военный конфликт между Берлином и Петербургом.

Среди высшего руководства германских вооруженных сил царит полное недоумение. Кайзер не объясняет своим военным, какую грязную игру ведут англичане, как они буквально за уши тащат Германию на восток. Поэтому поведение правительства вызывает у рационально мыслящих немецких генералов и адмиралов шок. Они прекрасно знают, что никакой особой надобности в столь поспешном объявлении войны России немецкий план войны не вызывал. Он требовал лишь скорейшего открытия военных действий против Франции. Всякая отсрочка боев на востоке могла принести немцам только выгоду. Зачем нужно объявлять войну и брать на себя позор стороны, совершающей нападение, если Германия не планирует вторжения в Россию? Зачем надо объявлять войну государству, от которого вы собираетесь только защищаться?

Самое забавное, что почти все историки, пишущие о Первой мировой войне, задают тот же самый вопрос. И никогда на него не отвечают. Потому что ответ на него они ищут в Берлине, а он находится в коридорах британского министерства иностранных дел!

А тем временем вслед за военными недоумевать начинают немецкие дипломаты. Объявление войны Берлином сразу приводит к тому, что в этот сложный момент Италия[490] решает за благо для себя своих союзников Германию и Австрию не поддержать и остаться нейтральной. В дальнейшем итальянцы и вовсе выступят на стороне Антанты. Дело в том, что, по условиям соглашений с немцами и австрийцами, Италия была обязана выступить на стороне своих союзников лишь в случае оборонительной войны. Поскольку войну объявили германцы, любители пиццы и макарон имели законный повод им не помогать. Вот и недоумевают германские дипломаты: зачем так спешить объявить войну России, теряя при этом итальянского союзника? Пусть бы сами русские запятнали себя — тогда Италия была бы обязана объявить им войну.

Не зная причин загадочного поведения собственного правительства, германские военные накануне надвигающегося конфликта действуют по своим давно разработанным планам. Когда Вильгельм, желая избежать войны с англичанами и надеясь на французский нейтралитет, распорядился всеми войсками двинуться на восток, начальник Генерального штаба Мольт ке резко воспротивился и отказался выполнять этот приказ. «Ваше величество, — сказал Мольтке кайзеру, — это невозможно сделать. Нельзя импровизировать, передислоцируя миллионы солдат. Ваше величество настаивает на отправке всей армии на восток, однако войска не будут готовы к бою. Это будет неорганизованная вооруженная толпа, не имеющая системы снабжения. Чтобы создать эту систему, потребовался год упорнейшего труда».[491]

Приказ направить войска на восток, а не на запад противоречит всем планам, а изменить их в короткий срок не представляется возможным. У немцев даже не было готового плана железнодорожных перевозок и сосредоточения войск на русско-германской границе, не говоря о планах боевых действий.

Ситуация становилась патовой. В военной истории всегда было так: сначала мобилизация, потом объявление войны, затем уже боевые действия. У немцев в 1914 году все наоборот: сначала разрыв дипломатический, потом, 1 августа, одновременно с объявлением войны России они начинают мобилизацию![492] Боевых действий нет совсем. Наоборот, после мобилизации германцы занимают оборону. Нонсенс! Зачем тогда войну объявляли, обороняться-то можно и без ее объявления?!

Это вообще невиданный случай: до того дня объявление войны всегда было прерогативой нападающей стороны. Именно агрессор ее объявлял, чтобы «с чистой совестью» обрушиться на свою жертву. В 1914-м у немцев все неправильно: Германии по планам надо разбить Францию, а она объявила войну России. Поэтому надо направить войска на восток, но их направить можно только на запад. Поведение немцев выглядит полным идиотизмом. С одной оговоркой: если на время забыть о «намеках» сэра Грея. И наоборот, помня о них, приходится согласиться с тем, что по-другому немцы поступить не могли.

Однако пока кайзер ругался со своими генералами, старый довоенный план немецкой мобилизации выполнялся, и армия продолжала концентрироваться на западных, а не на восточных границах. Начальник генерального штаба Мольтке пытался объяснить своему монарху очевидную истину. В случае переброски немецкой армии на восток Германия останется абсолютно беззащитной, если Франция все же решит напасть.

Аргумент весомый после стольких выкрутасов англичан и странного поведения русских, на слово верить нельзя никому. Тут Мольтке выкладывает и свой последний козырь. В соответствии с «Планом Шлиффена» 16-я германская дивизия уже выдвигается в сторону Люксембурга и вот-вот перейдет границу. Кайзер и его канцлер в панике требуют остановить войска, ведь за нарушение нейтралитета Люксембурга британцы могут вступить в войну. Дивизию успевают остановить буквально в километре от границы, по телефону передав стоп-приказ.[493]

Но тут из Лондона приходит очередная телеграмма. На этот раз от английского короля Георга. Это ответ на послание кайзера.[494] Британский монарх заявляет, что он знать ничего не знает ни о каких английских гарантиях французского нейтралитета.[495]