Современный политик. Охота на власть - Рифат Шайхутдинов

Порядок устанавливается не только властью: он может устанавливаться (и устанавливается) социальной жизнью, культурой[169]и иными схемами. Но власть, как мы уже сказали, использует для этого специфическое средство: власть удерживает порядок жизни за счет трансцендирования, то есть соотнесения жизненных, каждый раз уникальных ситуаций с некоторым образцом, находящимся в ином времени и в ином пространстве: с законом, с государством, с историей и пр.

Так, в этом смысле проект власти Нового времени Канта[170]— это был проект, центрирующийся на трансценденции. Фактически, абсолютный разум строит единое разумное государство, усиливая природные свойства людей и включая их в общий разумный порядок, а организация жизни людей при этом резко упрощается: теперь человек может жить индивидуальной жизнью. Общий порядок задается такой трансценденцией, как всеобщий разум.

Таким образом, власть состоит, в числе прочего, и в том, что она осваивает способы трансцендирования, позволяющие удержать созданный порядок жизни и вызванные к существованию сущности. При этом каждая новая инстанция власти[171]строит свою новую трансценденцию: для государственной власти это государство и его история, одинаковость процедур на всей территории, для власти церкви — божественные трансценденции, для прессы — всеобщая свободная и объективная информированность и формирование смыслов и т. п. Данная инстанция власти этот порядок, эту идею подвергнуть сомнению не может.

Чтобы состоялось возникновение инстанции власти, необходимо построить новый тип порядка (то есть зафиксировать некоторую идеальную конструкцию, которая должна задать трансцендентные основания нового порядка[172]), задать новую систему символов, которая, в свою очередь, задаст переходы между идеальным порядком и материальными и социальными вещами (так происходит переорганизация символического пространства) и новую различительность (язык), которая позволит производить новую социальную структурацию и «видеть» иные вещи, нежели те, что были видны ранее. Кроме того, данная трансценденция должна быть безусловно принята всеми. Она для некоторой части народа становится ценностью, которой люди следуют в социальной жизни.

Таким образом, каждая инстанция власти фиксирует определенный тип трансценденции, который превращает сначала в социальные ценности, а потом и в принципы взаимодействия людей или иных общественных единиц.

В каждой стране трансценденции власти должны соответствовать базисным ожиданиям народа.

ДЛЯ НАС в этой книге понятие трансценденции очень важно в смысле приставки «транс-» (именно потому мы не употребляем слово «идеальное» или другие аналоги). «Трансценденция» фиксирует переход, перенос, скачок через границу. «Транс» — прокол или проход в принципиально иное пространство.

В этом смысле трансценденции власти всегда строятся как недоступные для сознания людей, и люди это принимают. Так, в России народ для себя принимает, что есть некая высшая правда, что у государства есть высшие интересы, которые невозможно понять, но которым нужно следовать для того, чтобы общая жизнь продолжалась и был порядок.

Даже само понятие порядка в этом смысле тоже трансцендирует сознание от имеющегося порядка ко всеобщему, то есть фиксирует запредельность в сознании.

При этом возникают примерно такие конструкции сознания.

«Демократия, может быть, не лучший способ правления, но лучше ее нет, и поэтому нам приходится жить с нею», — говорил Черчилль в своем известном высказывании. Иными словами: мы не понимаем, зачем нам демократия, но мы вынуждены это принять, потому что… — и далее следует система обоснований уже относительно частной жизни. Однако сам принцип принятия демократии — запредельный, трансцендентальный.

Так же обстоит дело и с понятием собственности[173]. Собственность отличается от имущества и активов именно с точки зрения трансцендирования. Имущество и активы операционабельны, а относительно собственности есть нечто, чего с ней нельзя ни в коем случае делать. Почему — неизвестно. Рациональных объяснений с точки зрения обыденной жизни нет. Но должна быть такая трансцендентность, как собственность, и по поводу нее должно быть заключено «соглашение».

Еще один очень значимый пример. Зададимся вопросом, зачем нужна Россия. С экономической, культурной точки зрения, с точки зрения роста благосостояния смысла существования такой территории, удерживаемой одним народом, смысла сосуществования других многочисленных народов нет. Рационально необходимость России объяснена быть не может[174]. А смысл трансценденции власти состоит в том, что мы принимаем, что Россия есть, зачем она нужна — никто не знает, объяснить этого никто не может, но мы русские — и тем самым есть Россия.

Так же обстоит дело и с такой трансценденцией, как богатство: это не сумма денег, это некое качественно другое состояние, которое можно фиксировать как источник возможностей, источник свободы, источник благосостояния всех (богатство страны). То есть количество денег в какой-то момент переходит в специфическую трансценденцию богатства, которая означает не «много денег», а могущество, власть, свободу[175], качество жизни, возможности.

В условиях войны трансцендентальным является общее решение защитить свою родину. Рационально этого не объяснить. Может быть, лучше сдаться захватчикам, как это сделали некоторые маленькие европейские страны в последнюю войну, и сохранить все свое богатство? Но сдать, например, Ленинград или Сталинград для советских людей было немыслимо.

Эти точки мы и называем «трансценденциями власти» — когда удается преодолеть качественную границу, сделать качественный скачок, и когда люди соглашаются, что за этим есть нечто, для нас недоступное, доступное только власти, но мы все соглашаемся с тем, что это действительно необходимо и деваться от этого некуда. Тогда при любых обстоятельствах все люди будут этого придерживаться: подчинять свою жизнь принципам свободы, демократии, защиты родины, справедливости, православия, народности и так далее. Тогда становится возможным совместная общественная жизнь.