Вор - Андрей Константинов

Он часами просиживал в библиотеке, изучал все доступные ему материалы об организованной преступности: анализировал, делал выписки, думал — и расширял свою базу данных.

Кстати, и в газетные его публикации словно вернулось второе дыхание — Серегин вновь стал получать читательские письма со словами благодарности и поддержки, хотя он вроде бы и старался избегать откровенно скандальных и жареных тем.

Он почти не отдыхал, а когда совсем выбивался из сил, напоминал себе о страшной цене расследования, не доведенного до конца, — осознание этой несправедливости помогало ему находить новые силы…

Он по-прежнему работал один — вера в людей возвращалась к нему гораздо медленнее, чем надежда.

И все же работа над досье двигалась, очень медленно, но двигалась, и Бог его знает, сколько бы она еще съела времени, если б не встреча с Сергеем Челищевым, которая произошла в июне 1993 года.

К тому времени Андрею казалось, что он довольно много уже знает о роли, которую играл в империи Антибиотика его бывший приятель и товарищ по университетской сборной. Встретившись с Черным Адвокатом, Обнорский даже не хотел сначала протягивать ему руку, но Сергей заставил выслушать себя…

Они проговорили долго, и Андрей не пожалел об этом разговоре. Пожалел он о другом — о том, что не встретился с Серегой раньше. Челищев, оказывается, шел примерно к той же цели, что и Серегин, и если бы пути их пересеклись немного раньше… кто знает, как бы все повернулось… Но тогда, в июне 1993 года, Сергей уходил в бега.

На прощание Челищев передал Серегину свое досье на империю Антибиотика и рассказал, что еще один экземпляр оставил в 354-м отделении связи Выборгского района, оттуда папку должен был забрать представитель Генеральной прокуратуры, куда Сергей направил «залегендированное» письмо. А еще Челищев посоветовал Андрею попытаться все-таки наладить контакт с начальником пятнадцатого отдела ОРБ Никитой Кудасовым. Челищев считал его одним из самых честных офицеров и знал, как боялся и ненавидел его Антибиотик. Челищев и сам бы вышел на Кудасова, но не успел — весной девяносто третьего погиб Степа Марков, через которого хотел действовать Сергей.

Челищев сказал, что он, Катя и Олег уходят за границу, но пообещал через какое-то время связаться с Андреем… Они обнялись, как в старые добрые времена, и Сергей ушел из жизни Обнорского навсегда: в конце июня девяносто третьего Серегин узнал, что Челищев и Званцев убиты на каком-то хуторке под Лугой, а Катя исчезла бесследно…

Серегин надеялся, что «заработает» оставленный на почте для Генпрокуратуры экземпляр досье, но месяцы шли, а ничего не происходило, более того — Антибиотик стал даже мелькать на телеэкране… И тогда Андрей понял, что пришла пора действовать. Не было у него уже сил ждать…

* * *

Серегин открыл глаза и снова посмотрел на картину. На лице Эгины не было заметно скорби по поводу ее похищения и грядущего изнасилования.

— Андрей? Я не очень опоздал? На работе задержали… Обнорский вздрогнул.

Никита Кудасов подошел к нему абсолютно неслышно, словно ступал по ковру, а не по паркету.

— Ничего, — улыбнулся Серегин. — Я тут пока живописью любовался.

— «Эгина»? — Кудасов свел брови, словно вспоминал о чем-то. — Слышал я кое-что об этой картине… Он остро взглянул на журналиста, и Андрей кивнул:

— Да, у этого полотна занятная история… Никита Никитич, я вот почему попросил вас оторваться от дел и…

— Андрей, — прервал его Кудасов, — может быть, перейдем на «ты»? Для удобства общения?

— Хорошо… Спасибо… Да, так вот… Вас… тебя интересует информация об Антибиотике?

На этот раз вздрогнул Кудасов — он даже оглянулся, но в зале, кроме них и старенькой смотрительницы, никого не было.

— О каком Антибиотике?

— О том самом! — жестко ответил Обнорский. — Не надо, Никита… Я имею в виду Виктора Палыча…

— Ну, — кивнул Кудасов. — Предположим, что интересует… Смотря что, конечно… Андрей усмехнулся:

— Мне кажется, что то, чем располагаю я, заинтересует тебя однозначно… Не знаю, насколько важно для тебя то, что удалось собрать мне самому, большая часть этой информации тебе наверняка известна… Хотя… Историю с «Эгиной», — Обнорский кивнул на полотно, — может быть, и тебе было бы интересно послушать.

— С «Эгиной»?

— Да… Ноябрь девяносто второго… Как я теперь понимаю, ты мне тогда спас жизнь… Кстати, спасибо…

— Ничего, — улыбнулся Кудасов. — Я надеялся, что до тебя когда-нибудь это дойдет…

— Дошло, — хмыкнул Серегин. — Ладно, об этом после… Про Сергея Челищева ты, конечно, слышал?

— Ну, — Кудасов стал очень серьезным. — Слышал… И что?

— Ничего, — ответил Андрей. — Он перед гибелью оставил мне одно любопытное досье…

— Где оно? — быстро спросил Никита.

— Оно у меня. — Обнорский смотрел Кудасову прямо в глаза. — Я готов отдать его тебе. При одном условии.

— Каком? Андрей глубоко вздохнул, выдерживая паузу.

— Условие мое простое — я не хочу выступать в этом матче в роли зрителя. У меня к Виктору Палычу свои претензии есть, личные… Стало быть, бери меня в игру.

Кудасов растерянно посмотрел на Обнорского. Журналист ответил ему прямым взглядом.

— А не хочешь — буду искать себе другую команду… Только жить я так больше не могу… Оэрбэшник долго не отвечал, а потом спросил:

— Тогда, в ноябре… Почему ты не захотел ничего рассказывать нам со Степой?… Андрей грустно улыбнулся:

— Ноябрь тот длинным был… Сначала я хотел, да вы слушать не стали… А потом я вам верить перестал… Сложная там запутка вышла…

— А теперь, значит, веришь?

— Теперь верю… Ты меня не подначивай, Никита, я сам себя исподначивал всего… Иногда нужно много времени, чтобы понять простые вещи…

— Ладно. — Кудасов чуть сжал локоть Обнорского… — Сдается мне, разговор нам предстоит долгий… Давай-ка перебазируемся в одно хорошее место, там никто не помешает… Заодно и кофе попьем…

Андрей молча кивнул, они повернулись было к выходу, но тут в зал вошла большая группа посетителей во главе с экскурсоводом. Экскурсовод — молодая симпатичная барышня в очках — с ходу затараторила:

— Обратите внимание на одну из жемчужин эрмитажной коллекции западноевропейской живописи — «Эгину» кисти великого Рембрандта. История этого полотна уникальна — в восемьдесят пятом году оно было практически уничтожено рукой не совсем психически здорового человека, но ленинградские реставраторы смогли дать бесценной картине вторую жизнь, и в восемьдесят восьмом году она снова заняла свое место в экспозиции…

Внезапно девушка сбилась, натолкнувшись на странный взгляд какого-то черноволосого парня, стоявшего у самого выхода. Барышня смутилась, поправила очки, а парень отвернулся и, догоняя своего спутника, быстро вышел из зала…