Лесная ведунья 3 - Елена Звездная
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поблагодарила, взяла.
Баба Сафа, дородная женщина со внуками уж совсем взрослыми, на внучку свою поглядела — та раскраснелась вся, с парубком каким-то беседуя, смущенно рукавом прикрылась.
— Ох, чую скоро сватов будем ждать, — улыбнулась по-доброму.- Хороший вроде парень, видный, жаль не волкодлак.
Я обернулась, пригляделась… вообще-то это был волкодлак. Да не простой, а сын вождя Далака.
— Вот если бы, — продолжила баба Сафа, — если бы волкодлак, я бы благословила.
— Правда? – заинтересовалась я. — От чего же?
Тут соседка по торговому месту в разговор вступила, косу толстую поправила, и сообщила:
— Волкодлак в доме — счастье в семье, — улыбнулась моему взгляду удивленному и добавила: — Не пьют, не бьют, все в дом, мастеровые. У вдовы Кречета дом недавно рушиться начал, от старости, так сосед ейный, волкодлак, в тот же день со своими из лесу Волшебственного пришел, к вечеру дом сызнова отстроили!
Интересно мне стало, откуда ж деревья на постройку взяли.
— И не простой дом, — продолжила торговка, — а каменный, крепкий да надежный.
А, ну теперь все понятно — ведьмы себе пещеры роют, камней опосля строительных дел предостаточно, вот их-то волкодлаки и приспособили.
— А указ-то новый королевский слышали? — еще одна торговка, к разговору присоединилась. — Нынче дев лесных трогать совсем запретили. А особливо одну – нашу.
Тут уж я чуть корзинку не обронила, да переспросила ошарашено:
— «Вашу»?
— Нашу! – гордо подтвердила баба Сафа. — Весяночкой звать. Ох и красивая ведунья-то, а уж славная. Сама одна-одинешенька Гиблый яр у умертвий отбила, чародеев победила, а уж то что о народе заботится, об том мы и раньше знали-то.
Тут-то у меня корзинка то и выпала из рук.
— Ты чего, сиротинушка? – испужалась баба Сафа. — Да и побледнела-то вся! Милая, солнцем головку напекло? Водички хочешь?
— Нннет, благодарствую, — я наклонилась, корзинку подхватила, выпрямилась.
Постояла, не понимая ничего, да и спросила:
— Кто ж слухи то такие распространяет? Откуда весть пошла?
— Как откуда? — удивилась баба Сафа.- И не слухи это, а грамота императорская, магически защищенная, в каждом селении размещенная. Ты к столбу сходи, к тому на коем объявления висят, там она и висит-то.
Поклонилась благодарственно, на ногах негнущихся побрела к городской площади, худшее предчувствуя, да издали ту грамоту и увидала.
В каждом городе, городке, городище или деревеньке имелся такой свой столб объявленческий. На нем кузнецы оставляли подковы, и приписывали на тех, где искать мастера. Тут же висели нити, это прядильщицы свои услуги предлагали, мыловары свои, и так далее. Каждый пришлый к такому столбу в первую очередь шел – объявления о тавернах, да домах где комнату на ночь снять можно, так же тут были. Но вот сейчас, еще издали, поверх всего этого висела большая императорская грамота. А на ней мой портрет, да от портретиста сильно мне польстившего. Горели светом таинственным глаза зеленые, чуть растрепанные волосы в косу заплетенную на плечо были перекинуты, губы алые, щеки лишь чуть румянцем прихвачены, кожа белая, тело статное, клюка… клюка была моя, как с натуры отрисована. Но большими буквами под изображением тем значилось «Может менять облик свой, скрывая истинную суть, от того любая девица Полесья отныне ПОД ЛИЧНОЙ ЗАЩИТОЙ ИМПЕРАТОРСКОГО МАГА АГНЕХРАНА». Так вот и значилось, большими буквами. И не королевского мага, а императорского. И мне бы подумать о том, что такое вот вмешательство в дела королевства со стороны императора это слишком, но я не об том размышляла, не на то смотрела — взгляд мой к одному имени прикован был… только к нему.
Агнехран…
Если бы я от тоски выть могла, я бы завыла волчицею.
Если бы от тоски помереть можно было, то я уже давно нежитью бы по земле бродила.
Если бы горе можно было бы выплакать — в лесу моем появилось бы озеро, да бездонное и бескрайнее.
Я ждала, я звала, я к Заводи приходила, да сидела под тоскливый вой чародея Данира «Агнехран… Агнехранушка…» и не ведала, что делать мне.
Я полюбила его. Я знала, что и он меня любит.
Но правда была такова — он ушел. Он просто ушел. И я приходила к Заводи, чтобы хотя бы услышать как кто-то еще, кроме меня, произносит имя его.
— Эй, красавица, куда спешишь? Я б тебя приголубил, — послышался голос где-то возле корчмы.
Я обернулась. Тоненькая испуганная девчушка замерла, глядя на пьяного здоровяка, к ней неспешно идущего. И вмешалась бы я, да не пришлось.
— Очумел? – из корчмы вышибала выскочил. — Все девицы Полесья защищены законом. Ни оскорблять, ни трогать, ни обижать нельзя.
— И шо? – нагло громила спросил, что выше охоронника на полголовы был, да в плечах чуток ширче. — Маг императорский далеко, за всеми не уследит. Уйди с дороги, курвин сын, тоскливо мне, развлечься хочу!
И тут мужику прилетело.
Хорошо так прилетело – дубиною стоеросовой.
— Сказано же – нельзя, — купец дубину передал охороннику корчмы. — И маг-то может и далеко, но мы близко.
Здоровяк, распластавшийся на земле, застонал, рукой шишку ощупал, вскочил, да только к охороннику и купцу еще мужики подошли. И настроены те мужики были очень недружелюбно.
— Вали-ка ты из Нермина, доходяга, — мрачно кузнец подошедший здоровяку посоветовал.
— От чего доходягой назвал? — вскинулся пьяный.
— От того, что у меня рука тяжелая, опосля нее доходягой и станешь, — пообещал кузнец.
На том и разошлись. Кто в корчму, кто по домам, кто на ярмарку вернулся, а кто и из города прочь поспешил.
А я только диву далась, и вдруг вот о чем подумала — девчонка то одна мимо корчмы шла спокойно, а раньше то такого не было вовсе, кто ум имел, тот подальше от злачных мест держался. И снова я на слова большими буквами выведенные взглянула.
Охранябушка… Что Аедан, что Агнехран – суть то в нем одна, защищает и бережет. Всеми силами бережет. Даже на расстоянии, даже когда я под личиной да без его ведома и присутствия, все равно охраняет.
«Где же ты?» — простонала мысленно.
Хотелось руку протянуть, имени его коснуться… Хотелось позвать в голос, да звала уже — не пришел.
И повернувшись, побрела я обратно на ярмарку, все вспомнить пытаясь, что ж купить хотела. Что-то хотела, домовой очень просил, а что? Из головы вылетело совсем.
По рядам торговым шла не видя никого и не слыша ничего. Словно мир стал смазанной серой тенью без звуков, без цвета, без запаха, без… смысла.
И вдруг поняла я, что не мой взгляд это было, не в моем сознании изменилось так все — магия меня окружила-охватила, а следом и руки сильные со спины обняли, к груди крепкой прижали, сильно стиснули. Вот только не страшно совсем было, потому что… знала я эти руки. Каждую ночь во сне видела. Каждый день в тоске грезила.