Бич Божий - Уильям Дитрих

Мы были свободны.

Римский генерал в новой броне уже оседлал коня и приготовился к битве, если таковая состоится.

— Что случилось?

— Нас спас Скилла, — ответил Зерко.

— А меч сломался, — добавил Аниан. — Это Божий знак.

— И правда, — кивнул генерал.

Он понимающе улыбнулся мне.

— Когда я приставил его к горлу Аттилы, то испугался, что могу сломать лезвие и не зарезать его.

— К горлу Аттилы!

— Это называется дипломатией, генерал. Он жив, деморализован и разбит, как вы и хотели.

Аэций покачал головой. Он был поражён поворотом событий не меньше моего.

— А это и есть та женщина, ради которой ты был готов рискнуть судьбами целых стран?

— Вы помогли спасти её от гибели в пламени погребального костра.

— Теперь я вижу почему. Ну и что же станет делать Аттила, молодой дипломат?

Я затаил дыхание и задумался.

— Он до сих пор поражён исходом битвы и потерей меча. Если вы дадите ему возможность, то, по-моему, он отступит.

— Епископ, вы согласны?

— Я думаю, что его сторонники восприняли расколовшийся меч как знак христианской силы, командир. Я бы воздержался от атаки. Если вы нападёте на гуннов, то можете победить или проиграть. Но если подождёте...

— Вряд ли солдаты пойдут со мной в атаку. Они слишком ослабли.

— Тогда оставьте всё как есть, соберите трупы и помолитесь. Вчера вы начали с победы, а сегодня Алабанда завершил битву — с помощью меча.

Я с трудом держался на ногах, пошатываясь от утомления, грусти и возбуждения. Скилла погиб, меч сломался, Илана вернулась ко мне, а Аттила был повержен...

Илана взяла меня за руку и прошептала:

— Поедем домой.

Но где, после всего увиденного и пережитого нами, был этот дом?

* * *

Горизонт снова заволокло дымом, но на сей раз он означал отступление, а не атаку. Аттила не разжёг свой погребальный костёр, но спалил лишние повозки и награбленные трофеи. Их было слишком много, и его обескровленная армия не смогла бы их увезти. Затем он начал отступать, возвращаясь тем же путём, каким и пришёл в Европу. Его вторжение в Галлию завершилось. Аэций следовал за ним, медленно, не торопясь, и всё время соблюдал дистанцию, стараясь не провоцировать очередную битву. Вестготы покинули наши ряды и увезли тело своего короля, чтобы со всеми почестями похоронить его в Толозе. Ант тоже ускакал с франками, стремясь как можно скорее утвердить право на власть и корону. Огромный союз распался.

На небе показались грозовые облака, послышались раскаты грома, и наконец пошёл шквальный ливень, смывший с поля кровь и очистивший загрязнённую воду крохотного ручья. Снаряжение стало ржаветь, кости истлели и превратились в прах, а семена дали ростки. Следы величайшей битвы века начали понемногу погружаться в землю.

Зерко и Юлия решили остаться в свите Аэция.

— Я слишком уродлив, чтобы жить обычной жизнью, — сказал мне карлик. — И мне постоянно нужны новые впечатления. Моё будущее зависит от генерала.

— Это по-прежнему опасно.

— Но не скучно. Посмотрим, не присоединишься ли ты ко мне после годика-другого мирных сельских трудов.

Аэций щедро расплатился со мной за оказанные услуги и предложил заплатить ещё больше, если я останусь и буду служить его помощником и послом. Меня это не соблазнило. Илана и я отправились на запад.

Не стану подробно рассказывать о нашем семейном союзе — как-никак это личное дело, а лишь коротко замечу, что о нём можно было бы сообщить тысячи подробностей и умолчать о тысяче других. Аниан обвенчал нас в тополиной роще. Потом мы прильнули друг к другу, словно моллюски, выброшенные на скалу штормовыми волнами, и ещё долго наслаждались любовью, пока не пресытились и не устали. Затем мы вновь оседлали лошадей и поскакали с Анианом назад, в Аурелию, подальше от Аттилы.

Что мы искали? Мы и сами не знали и поэтому почти не говорили на эту тему. По дороге нам попадались на глаза тысячи опустевших селений, где мы могли бы остановиться, но каждое из них, казалось, хранило воспоминания о своих прежних хозяевах. Мы добрались до Аурелии, проехали мимо её зубчатых стен, взяли лодку и поплыли вниз по Луаре. Как лениво было тёплое летнее течение и как оно успокаивало! Когда мы встречали людей, желавших поделиться с нами слухами о передвижении армий, то не обращали на них внимания. Нам не хотелось ничего знать.

Наконец мы остановились на острове посередине реки с высокими, крутыми берегами. Долгие мили отделяли это убежище от мирской суеты. Там росла высокая жёлтая трава и воздух был как будто окрашен золотом позднего лета. Цветы спускались к воде, птицы порхали по кружевам ветвей, а насекомые негромко жужжали. Мы обошли весь остров, клейкие оболочки семян липли к нашей одежде.

У меня было достаточно денег для того, чтобы нанять работников и выстроить здесь дом и ферму. Ведь именно за эту землю я сражался, вопреки всем ожиданиям, и тут жили новые народы, восставшие из пепла старых. Запад был спасён, но бесповоротно изменился. Время империи прошло. Она билась в своей последней, великой битве. И нечто иное должно было занять её место, то, что предстояло создать нам и нашим детям. Новая жизнь.

Мы гуляли по лугам острова, выбирая место для дома, и ели созревшие под солнцем дикие яблоки. Я с самого начала склонялся к тому, чтобы построить дом в восточной части острова.

— Отсюда мы можем смотреть назад. Посмотри, вот край, из которого мы приехали, — пояснил я Илане.

Она покачала головой и повела меня по тропе между деревьями, к западному берегу острова. В лица нам светило тёплое полуденное солнце.

— А я хочу смотреть в будущее, — прошептала она.

Так мы и поступили.

Аттиле пришлось отступить и признать своё поражение в битве на Каталаунской равнине, но, стараниями Аэция, он не был разгромлен. Равновесие сил, которого пытался достичь в своих отношениях с варварами «последний римлянин», предполагало сдерживание гуннов, а вовсе не их полное уничтожение. Разве сам Аэций не использовал много раз гуннских воинов, желая наказать другие племена? Разве угроза вторжения Аттилы не оправдывала сохранение Римской империи? Такова была мрачнейшая суть реальной политики, но, бесспорно, мудрая в своём реализме. По правде говоря, Аттила так никогда и не оправился после битвы на Каталаунской равнине, и в последующие столетия ни один восточный варвар не проникал так далеко на запад. Союз народов спас Европу.

События продолжали развиваться своим чередом. Во время чудовищной битвы император Валентиниан прятался в Риме. Он ревновал к славе Аэция, завидовал его великой победе, но и был ему за неё благодарен. Его несказанно обрадовали новости о мире и спасении, но он не преминул обвинить Аэция в том, что тот позволил Аттиле уйти назад, в Хунугури.