Посчитай до десяти - Карен Роуз

Она попыталась перевернуться, но он удержал ее.

— Нет. — Он перебросил ее ногу себе на талию. — Давай я сам. Позволь мне. — Она полностью подчинилась ему и застонала, когда он вошел в нее. — Позволь мне, Миа.

Она обхватила его за шею, и ее бедра заходили с бешеной скоростью, словно поршни.

В прошлый раз она позволила ему делать все, что угодно, откликаясь с такой страстью, что у него создавалось ощущение, словно он завоевал целый континент. Сейчас она с силой прижалась к нему, увлекая его к оргазму — увлекая с такой силой, что он удивился, как у него сердце не остановилось. Потом они лежали, тяжело дыша.

Она засмеялась.

— Ты меня разбудил.

Он лениво чмокнул ее в шею.

— Мне извиниться?

— Извинения будут искренними?

— Нет.

Она снова рассмеялась, на этот раз тише.

— Тогда не извиняйся.

Он прижал ее к себе, нежно поглаживая, и неожиданно в тусклом свете уличного фонаря заметил синяк у нее на руке. Потрясенный, он включил свет.

— Это я сделал?

— Что? Ах, это. Нет. Я во что-то врезалась вечером, когда уходила с работы.

— Хорошо. Я не хотел быть с тобой грубым.

— Ты не был грубым. Ты все сделал правильно. — Она довольно вздохнула. — Думаю, мы оба достаточно долго не давали выхода желаниям. У меня, конечно, не шесть лет прошло, но тоже достаточно.

Она была помолвлена… Неожиданно ему захотелось узнать, почему она не довела дело до конца.

— Миа, почему ты не вышла замуж?

Она так долго молчала, что он решил — она не ответит. И уже отругал себя за то, что вообще спросил, когда она вздохнула, теперь уже задумчиво.

— Ты хочешь знать о моем бывшем?

— На самом деле мне очень хочется знать одно: почему ты сказала, что не хотела хотеть? — Он поцеловал ее в плечо и постарался придать своему тону легкомысленности. — В конце концов, у тебя это прекрасно получается.

Но его поддразнивание не направило ее мысли в менее серьезное русло.

— Рид, с сексом у меня никогда проблем не было. На это Гай никогда не жаловался.

Значит, его звали Гай. Французское имя. Он не мог представить себе Мию рядом с французом по имени Гай. Она не из тех, кто любит розы и романтику. Но ревность все равно подняла голову, и Рид постарался засунуть ее обратно. В конце концов, Гая рядом с ней уже нет.

— На что же он жаловался?

— На мою работу. На график. — Она помолчала. — Его мать тоже жаловалась. Она считала, что я недостаточно хороша для ее мальчика.

— Матери часто так считают.

— Твоя мать считала, что Кристин достаточно хороша для тебя?

Он с теплотой вспоминал их отношения.

— Да. Да, считала. Кристин и мама были подругами. Они ходили по магазинам, обедали вместе и все такое.

— У нас с Бернадетт никогда не было таких отношений. — Она вздохнула. — Я познакомилась с Гаем на вечеринке. Он был очарован моей работой. Считал себя героем шпионского романа. А меня восхищала его работа.

— И кем же он работал?

Она рывком перевернулась на спину и посмотрела на него.

— Он был Гаем Лекруа.

Рид был вынужден признать, что ее ответ его впечатлил.

— Хоккеист? — Лекруа ушел из хоккея в прошлом сезоне, но когда играл, то играл просто волшебно. — Ух ты!

Она лукаво улыбнулась.

— Да, ух ты! Я всегда сидела на козырном месте, прямо за скамейкой штрафников. — Улыбка исчезла. — Ему нравилось представлять меня знакомым как подругу — копа из Отдела расследования убийств.

— Ну и почему ты с ним обручилась?

— Он мне по-настоящему нравился. Гай — хороший парень, и, пока он играл, у нас все было хорошо. Он очень редко бывал дома, а потому не предъявлял никаких претензий. А потом он играть перестал, и все изменилось. Он хотел жениться, и я дала себя уговорить. Но тут вмешалась Бернадетт. У нее были очень четкие взгляды на то, какой должна быть свадьба. Ну и жена тоже.

— Я так понимаю, ты не отвечала ее требованиям.

— Нет, — криво усмехнулась она. — Я отменила слишком много примерок платья, и Бернадетт закатила истерику. Я узнала об этом на следующий вечер, когда Гай отвел меня в модное заведение в центре города — со скатертями, хрусталем и толпой официантов. — Она поморщилась.

Да, подобное заведение вряд ли бы ей понравилось. Он легонько провел большим пальцем по ее подбородку.

— И что потом?

— А потом Гай сообщил мне, что я отменила семьдесят три процента визитов к портнихе, которые организовала его мать, после чего посуровел и добавил, что я не явилась на шестьдесят семь процентов наших свиданий. То, что свидания шли вторыми по значимости, говорило о многом. Как бы там ни было, он стал требовать, чтобы я «исправила свое поведение». Да, кажется, именно так он и выразился.

— А он предложил, тебе подсказку или руководство к действию — насчет того, как именно исправлять поведение?

Она не сдержалась и улыбнулась.

— Разумеется. — Улыбка тут же исчезла. — Но самым главным пунктом было требование перейти в другой отдел. Или, еще лучше, вообще уволиться. Ведь я все равно не смогла бы работать, когда забеременею. — Она посмотрела Риду в глаза, и в ее взгляде читался вызов. — Я с самого начала от него ничего не скрывала. Я не хотела детей. Но он благополучно об этом забыл или же решил, что сумеет уболтать меня и я передумаю. Я напомнила ему о своей позиции на этот счет, и мы впервые серьезно поругались. А когда закончили, я вернула ему кольцо. Он не ожидал, что я сделаю это в общественном месте да еще так пафосно.

Его охватила гордость за ее стойкость.

— Он был не прав.

— Да, но я все равно его обидела. Я не хотела его обижать и не собиралась этого делать, но так получилось. Он хотел дом и жену, а в результате оказался рядом с копом из Отдела расследования убийств.

Глупо было требовать от нее таких кардинальных изменений, но Рид невольно посочувствовал Лекруа.

— Я должен был бы сказать, что мне очень жаль.

Уголок ее рта дрогнул.

— А тебе жаль?

Он провел кончиком пальца по ее груди и увидел, как сморщился ореол, а сосок отвердел. У нее невероятная грудь!

— Нет, — хрипло признался он.

Ее глаза потемнели.

— Тогда не говори. Как бы там ни было, я думаю, что Гай куда меньше огорчился нашему расставанию, чем Бобби.

Ага. Похоже, дальше будет интереснее.

— Бобби. Твой отец.

Она как-то жалко улыбнулась.