Три билета в кино - Яна Эдгаровна Ткачёва

возвращалась домой из университета и пошла через парк. На меня… напали. Группа парней. Я не знала их, не видела лиц… Они…

Она страшно зарыдала на короткий мучительный миг, но быстро оборвала себя, прикусив костяшки пальцев. А после вновь распрямилась, и лицо ее приобрело восковую бледность, натянулось, как у покойницы. Это выглядело ужасающе.

– Меня нашел Коля, – ровно и безразлично продолжила Елена Васильевна. – В тот день у него был бокс, и он не смог меня встретить у метро, как обычно. Он пришел в ярость и еще долго пытался разыскать этих подонков. Мы никому ничего не сказали. Но через два месяца я поняла, что беременна. Коля советовал мне… избавиться… но я не могла и не хотела. И тогда он предложил пожениться.

– Зачем? – ровным голосом спросил Жека.

– Чтобы помочь воспитать тебя, – сказала Елена Васильевна, словно оправдываясь. – Время такое было. Мне пришлось бы несладко одной с ребенком. Он пообещал мне, что воспитает тебя как своего сына.

– Ага, прям любовь лилась рекой, – заерничал Жека. Я удивленно вскинула на него глаза, осознав, что по моим щекам катятся слезы. Но Жеку эта история будто и не тронула вовсе, он сидел с бесстрастным лицом. – А почему у твоего Николая Михайловича такая странная связь в голове? Чем я похож на тех ублюдков? Я что, насилую детей? Убиваю невинных? Рушу чьи-то жизни? Я, блядь, просто хотел быть с теми, кого люблю!

Я отшатнулась от этих слов, от этой не свойственной Жеке грубости, от этого «хотел» – в прошедшем времени.

– Сынок, – в голосе Елены Васильевны послышалась мука, но она снова судорожно вздохнула, словно заталкивая чувства глубоко внутрь. – Коля – человек старой закалки. Он многого не понимает и, конечно, смешивает вещи несравнимые. Но он с самого рождения очень переживал за тебя, а я хотела дать тебе полную семью. Да, отец порой вел себя жестко и даже жестоко, но ему не все равно. Мы оба хотели для тебя лучшего.

Женькины губы презрительно скривились, а глаза стали мертвыми. Я вдруг поняла, что ему хочется ударить мать. Я почувствовала его ярость и ненависть.

– Мам, я хочу, чтобы ты ушла, – ровным плоским голосом сказал Жека. – Я позвоню тебе позже.

– Сынок… – она умоляюще протянула к нему руки, и новые слезы безудержно заструились по моим щекам.

– Уходи, мам. Сейчас же, – Жека так и не двинулся с места, но глаза его все еще горели жестокостью.

Елена Васильевна тихо встала, стараясь не рыдать. Молча положила связку ключей на комод и, бросив еще один умоляющий взгляд на сына, ушла. Мы с Сашкой переглянулись, оглушенные новостями. Жека продолжал сидеть без движения, уставившись в одну точку.

Сашка, как всегда, не выдержал первым. Он начал рыться в наших рюкзаках и сначала протянул одежду мне, а потом положил штаны и толстовку рядом с Жекой, оделся сам. Усевшись на кровать поближе к другу, он протянул руку и запустил пальцы в волосы Жеки, чтобы подарить утешение, но тот дернул головой, отстраняясь. Меня кольнуло предчувствием бури, хотя ярость исчезла с Жекиного лица, осталась лишь пустота.

– Жень… – я переместилась поближе, замерев напротив него, а Сашка сполз с кровати на пол. Мы хотели дать ему поддержку и разделить его боль. Но он оставался безучастным.

– Я так больше не могу, – после длительного молчания ответил он, не глядя ни на кого из нас.

– Что? – я не поняла, про что он.

– Мы втроем, – он вяло помахал рукой между всеми нами. – Это неправильно. Я так больше не могу.

– Он тебе мозг повредил, что ли? – буркнул Сашка. – Ты несешь какой-то бред.

– Я сказал, сука, что больше так не могу! – внезапно заорал Жека, а я испугалась, что он навредит себе. Мне казалось, что мы должны отвезти его к врачу.

– Так, давай не будем кипишевать, – примирительно поднял руки Сашка. – Да, ты немного в шоке. Плюс последствия ударов по голове.

– Я в ясном уме, – блекло сказал Жека. – И я устал.

– Давай тогда приляжем поспим, а позже съездим в травмпункт, – я погладила его по колену.

– Я устал бороться с миром, – отмахнулся от меня Жека. – Не могу.

– Что ты хочешь этим сказать? – Сашка начал выходить из себя, но я сделала ему глазами знак быть мягче.

– Мне нужно уйти, – без эмоций ответил Жека.

– Ты хочешь побыть один? – спросила я.

– Нет, я хочу уйти насовсем, – пробормотал он. – Так будет лучше.

Мы с Сашкой потрясенно замерли, в ужасе смотря на то, как Женька медленно встал, покачнулся и снова осел на пол. Одеваться он начал сидя. Я вообще удивилась, как после такого количества ударов он мог двигаться.

– Жек! Ты действительно считаешь, что стоит принимать такие решения сгоряча? – в голосе Сашки появились просительные нотки, и я поняла, что это не шутка. Это происходит прямо сейчас. С нами.

– Я, блядь, устал! Ясно?! – выкрикнул Женька в лицо ошеломленному Сане. – Устал постоянно получать по морде и доказывать, что я не верблюд. Я хочу жить нормально! Хочу быть нормальным!

– То есть с нами ты нормальным быть не можешь? – прищурившись, спросил Сашка.

– Да! Да, мы ненормальные! – продолжал Женька на повышенных тонах. – Ты посмотри на себя! Стремишься контролировать всех и вся! И тебя трясет от страха, только подумаешь, что тебя могут бросить и ты останешься один!

– Жек… – предостерегающе прошептал Саня. – Не надо говорить то, о чем потом пожалеешь.

– Пошел ты! – выпалил Жека и ткнул в меня пальцем, будто я была не живым человеком, а игрушкой, про которую нормально говорить в третьем лице. – А на нее посмотри! Из дома одна не выходит и расслабиться может, только если мы связаны. Ей же психотерапия нужна, а ты держишь ее подальше от лечения, потому что так она гарантированно останется с тобой!

Я в шоке смотрела, как два моих самых дорогих человека ссорятся и один из них говорит – нет, выплевывает – звонкие хлесткие слова, которые попадают в цель. Я просто не узнавала Женьку, в него будто кто-то вселился. Могли ли так повлиять удары по голове? Может, у него что-то вроде приступа?

– Это уж слишком! – рявкнул Сашка. – Иди остынь! Потом поговорим.

– А чего ты ждал от ублюдка, который затесался в вашу компанию фриков? – ехидно подначил Жека. – Всё! Оревуар! Счастливо оставаться!

– Если ты сейчас выйдешь за эту дверь, – Сашка указал в сторону невидимой входной двери, пока Жека подхватывал свой рюкзак, – то вернуться будет очень тяжело.

Жека в ответ лишь прошаркал к комоду, слегка покачнувшись, и вырвал из стопки документов