Жрица Анубиса - Жанна Хохлова

— О, неужели ты не знаешь?! — Сет стоял на своём.

Рядом оказались две женщины, так же уменьшившись и покинув свои величественные троны, словно коршуны, прилетевшие на защиту своих детей. В одной из них Линда по сложенным за спиной крыльям узнала Исиду, а в другой предположила мать Инпу — Нефтиду, женщины были очень похожи друг на друга. Осирис оглянулся на троны, где сидели оставшиеся боги Эннеады, затем растерянно на Ра, взглядом попросив того об уединении, который тут же повёл ладонью. Их фигуры истаяли в воздухе вместе с Гором и Бастет, оставляя только тех, кто стоял в непосредственной близости к Царю богов.

— Объяснись, Сэт, — потребовал он.

Инпу заметил, как отчаянно Нефтида сжала руку сестры побелевшими костяшками пальцев.

— Сет, опомнись, зачем ты хочешь ворошить пески времени, неизвестно какие змеи там могут скрываться, — Исида произнесла это спокойным, почти томным голосом.

Тот весело расхохотался, но глаза остались злыми и колючими.

— Самые главные змеи перед нами, — он указал на двух сестёр пальцами рук с тяжёлыми перстнями.

— Опомнись, бог войны, — в голосе Осириса почувствовалась угроза, — ты оскорбляешь мою жену! — негодующе. — Потрудись объясниться.

— Он, верно, перепил шедека, — попробовала оправдать мужа Нефтида, сделав шаг по направлению к ему.

Тот с презрением взглянул на неё и поднял руку, предупреждая не приближаться.

— Я благоразумен, да даже если бы вино опьянило, я бы протрезвел на следующий день, а вот тебе, Нефтида, — он обвиняюще указал на неё пальцем, который затем перевёл и в сторону жены Осириса, — да и тебе, Исида, никогда не отмыться от грязи той тайны, что связана с рождением Инпу.

Анубис вздрогнул, его напряжённый взгляд растерянно метался по лицам родителей и четы, что воспитала его.

— А что не так с рождением стража весов? — спросил Осирис, вопросительно глядя на жену.

Исида молчала, склонив перед мужем голову. Нефтида замерла, словно в ожидании приговора.

— Кроме того, что твоя жена была не в себе и покинула маленького Инпу, а ты в это время был на поле битвы с чудовищами…

Сет его грубо перебил:

— Кроме этого, видишь ли, Нефтида так хотела ребёнка…

— Прекрати, Сет, пока не поздно, — грозно предупредила его Исида.

— Нет, — остановил её Осирис повелительным жестом руки, — теперь уже я хочу знать, о чём толкует бог войны.

Сет гнусно осклабился.

— О том, брат, что с позволения сестры, воспользовавшись сходством с нею, магией и твоим опьянением, возлежала с тобой на брачном ложе, в итоге родился малец с твоими глазами, — произнесённое богом раздора оглушило присутствующих похуже грома.

Бахити прикрыла рукой рот, чтобы не вскрикнуть. Инпу замер так, будто превратился в каменное изваяние. Повисло такое густое молчание, что, казалось, уже ничто его не разрушит.

— Это правда? — спросил Осирис слишком спокойным голосом для только что услышанного.

— Да, — произнесла та тихо, склонив голову, почти физически ощущая то, как его это знание морально раздавило.

Осирис обвёл тяжёлым взглядом всех присутствующих, он пытался держаться отстранённо, но неравнодушным взглядом прошёлся по только что явленному ему сыну, задержавшись на его лице. Он взмахнул рукой, и зала сотряслась, прекрасные черты лица исказились. Но Осириса остановила Исида, многозначительно скрестив перед ним поднятые в бессловесной молве руки. Стало спокойно, и в следующую секунду Линда заметила только всполохи их одежд. Оба исчезли, оставив после себя горькое послевкусие от раскрытой тайны.

— И ты в себе так долго это носил? — презрительно спросила Нефтида, бледная, но взявшая себя в руки.

— Сгинь, женщина, или я не ручаюсь за себя, — злобно прошипел Сет.

— Не смей так с ней говорить! — выкрикнул Инпу.

Мужчины подбежали друг к другу, столкнувшись грудью, презрительно и с гневом оглядывая соперника. Нефтида хотела было вмешаться, подбегая к ним.

— Мы должны разобраться сами, — Инпу не повысил тон голоса, но дал понять, что дальнейшее не для глаз его матери.

— Весь гнев Хаоса на твою голову! — прокляла та Сета и исчезла, как до этого царская чета.

— Ты узнал о себе всё, волчонок, — проговорил Сет, еле сдерживаясь, вложив всю свою ненависть в слова и к тому, кого был вынужден принимать как сына, — что ты скажешь на это, ты, спящий на могилах, сторожевой пёс ненужных никому костей?

Неожиданно Инпу сбавил напор и чуть отстранился от него, гордо вскинув вверх подбородок, посмотрев прямо в глаза «бывшему» отцу.

— Зато теперь не нужно притворяться, — произнёс он спокойно.

Сета будто бы дёрнули за руки, он внимательно присмотрелся к тому, кто мог бы быть ему сыном.

— Ты мне должен сказать спасибо, — Сет издевался, пытаясь вызвать в нём сильные эмоции.

— Спасибо за что?! За то, что с детства я знал твою тяжёлую руку, жестокость, которая не должна быть ведома маленькому ребёнку? За то, что раз за разом, обращаясь к тебе и любя тебя как родителя, получал в ответ только боль?! Боль!!! — Инпу изо всех сил пытался сохранить себе спокойствие, но голос дрожал от гнева, обиды, от обманутого доверия.

Сет ухмыльнулся.

— Зато теперь не нужно притворяться, — передразнил он Инпу.

— А вот за это спасибо, — тихо произнёс Анубис и поспешил к выходу.

— Я не договорил, — выкрикнул тот.

— А я не хочу слышать, — Анубис даже не взглянул на него и сделал жест рукой, словно отмахиваясь.

Это движение заставило Сета раствориться в воздухе.

Портер выбежала вслед богу мёртвых. Инпу остановился возле стены в коридоре, и его плечи разом поникли. Он ничего не хотел. Казалось, это было последним, что окончательно убило в нём все чувства разом. Его растерянные глаза скользнули по лицу девушки в последней попытке зацепиться за то, что не даст ему окончательно свалиться в яму отвращения к своему бессмертному существованию. И Линда, сама того от себя не ожидая, как и он, поднявшись на цыпочки, обняла замершего от удивления Инпу. Словно бы имела на это право. Её ладони скользнули по торсу вверх и, охватив плечи, сжали их.

Заключив его в свои тёплые объятия, сочувствуя, прикрыла глаза и хрипло прошептала:

— Ты не один.

Несколько секунд или безвременная вечность сопротивления самому себе, и его руки обняли в ответ, даже сильнее, чем того требовал момент. Сейчас их не разлучило бы даже стихийное бедствие. Оба пропустили тот момент, когда их губы, найдя, утонули друг в друге. Боль и привычное одиночество, создававшие иллюзию того, что ты сможешь справиться со всем один, дали возможность прочувствовать до самых костей и обратную сторону этих двух состояний, окрашивающих жизнь в тёмные тона, —