Звезда моей судьбы - Татьяна Устименко

Радикально настроенная, Эвридика уже свернула в темный коридор, ведущий к флигелю, как вдруг резко отшатнулась к стене, затрепетав от ужаса. По мраморному полу неслышно скользили две толстые черные змеи, движущиеся в том же самом направлении, что и она сама… Принцесса сразу же ощутила исходящую от них магию – темную, страшную, нечеловеческую! Змеи в королевском дворце Блентайра? Но как могли эти дикие твари попасть в скованный песками город?

И тут до эльфийки дошло! Лишь одно существо во всем Лаганахаре имело власть над подобными магическими созданиями, обладая способностью контролировать их волю и направлять разум. И этим всесильным хозяином всех змей являлась богиня Банрах, бесспорно имеющая собственные претензии к Наследнице трех кланов. И значит, именно змееликая направила своих детей в тот дальний флигель, поручив им… Хм, она-то уж точно приказала своим змеям не с днем рождения Наследницу поздравить!.. Тут Эвридика даже прикусила кружевную манжету, чтобы подавить торжествующий смешок. Да, похоже, Наследницу ждут крупные неприятности! Глобальные и смертельные неприятности! А Эвридике уже не требуется что-либо предпринимать. Ей нужно только немножко подкорректировать чужие замыслы, направляюще подтолкнув карающую длань судьбы. Змеям богини Банрах ничто не должно помешать. Ничто и никто!

И тогда Эвридика торопливо сплела чары крепкого сна, дополнительно обрушивая их на и так уже спящий замок. Она удовлетворенно понаблюдала за скрывшимися во флигеле змеями и крадучись пробралась обратно, в свою спальню, разом позабыв и о терзающем ее холоде, и о гневе на нерасторопных слуг. До подобных ли мелочей сейчас, если в замке творится такое… Такое! Эльфийка радостно хихикнула и довольно потерла ладони. Все складывается как нельзя удачнее! Кажется, теперь она навсегда избавится от Наследницы, постоянно мешающей личному счастью самой Эвридики. Избавится, ничем не запятнав свою репутацию. Видать, не зря она всегда верила, что самое полезное чувство – это зависть. Ведь именно зависть укрепляет веру в себя и помогает снисходительно относиться к успехам всех этих жалких и ничтожных людишек!

А утром она примется громче всех кричать и картинно заломит руки, оплакивая свою трагически скончавшуюся сестричку: «Ах, какое горе, Наследница умерла!» Но Эвридика о том ничего не знает, ничего не слышала – она ведь так крепко спала минувшей ночью. Впрочем, точно так же, как и все обитатели замка. А вот что касается фактов, подтверждающих причастность принцессы к совершившемуся злодеянию… Тссс! Об этом никто не должен знать!..

Блентайр спал… Нынешняя ночь выдалась необычайно темной и холодной. Даже и не скажешь, что на дворе уже весна. Я настороженно вглядывалась в наплывающий на город туман, сильно затруднивший мое продвижение по улицам. Ненормальный он какой-то – липкий, чрезвычайно плотный и белый, словно молоко. В таком запросто можно заблудиться. А еще в этом тумане присутствовало что-то нехорошее: почти разумное, враждебное и магическое. Я нервно схватилась за рукоять меча, но потом упрекнула себя в излишней впечатлительности и, посильнее надвинув на лоб капюшон пелерины, зашагала быстрее, спеша поскорее достичь задуманного места.

Толстая ткань капюшона избавила меня еще от одной весьма неприятной детали: иногда мне чудились чьи-то саркастичные смешки, перемежаемые змеиным шипением, доносящиеся из молочной пелены. Все эти звуковые эффекты создавали правдоподобную иллюзию присутствия в тумане некоего злобного существа, упорно меня преследующего. Признаюсь, мне стало здорово не по себе, хотя я и склонялась к тому, чтобы признать эти зловещие шумы плодом моего не ко времени разыгравшегося воображения, измученного усталостью и бессонницей. Блуждая по плохо освещенным улицам Блентайра, я неоднократно порывалась повернуть обратно, но каждый раз меня останавливало подсознательное предчувствие опасности, только и поджидающей моего возвращения. И опасность эта крылась в королевском дворце…

Наконец, изрядно натоптав ноги и промокнув от оседающего на одежде тумана, я достигла тихой окраины, где и располагался отлично запомнившийся мне домик, принадлежащий Ребекке. Я поднялась на покосившееся щелястое крыльцо, вынула из железных ушек простую палочку, заменявшую воительнице замо́к, и, толкнув гостеприимно распахнувшуюся дверь, без приглашения проникла в хибарку лайил. Внутри домика практически ничего не изменилось, лишь еще толще стал слой пыли, покрывающей мебель, да испуганно замолчал романтично поскрипывающий в углу сверчок.

– Свои! – вполголоса сообщила я, успокаивая насторожившееся насекомое. Доверчивый сверчок сразу же мне поверил и немедленно возобновил свои вокальные упражнения.

Я прошлась по комнате, окунувшись в шквал хаотичных воспоминаний, почти зримо закружившихся вокруг меня. Я снова видела Ребекку, заботливо скармливающую мне и Беониру свои скудные запасы пищи; видела наш тайный поход в подземелья города, а затем – и более масштабное путешествие к Зачарованному побережью. И вдруг страшное напряжение, неотступно владеющее мной весь этот вечер, вплоть до последнего момента, отступило и исчезло без следа. Я поняла – грозящая мне опасность миновала, здесь мне ничто не навредит, отныне я в безопасности. И сразу же после этого я опустилась в любимое кресло Ребекки, мягко покачивающееся на изящно изогнутых полозьях, беззаботно откинула голову на высокую спинку и забылась крепким, сладким сном…

Птички, неизвестно откуда взявшиеся в королевском саду Блентайра, едва успели завести свою утреннюю песенку, как вдруг их трели оказались нарушены самым вульгарнейшим и безобразнейшим образом, а именно – чьими-то паническими и истеричными воплями. Что парадоксально, доносились они из самого тихого уголка королевской резиденции, из отдаленного флигеля, спрятанного в неприметной части парка. Кричала женщина. Пожилая, полная и невысокая, она вопила отчаянно и самозабвенно, прижав ладони к своим пухлым щекам и выкатив горестно округлившиеся глаза. А громкость и тональность криков настолько не соответствовали скромным физическим данным женщины, что было совершенно непонятно, как такое огромное количество звуков помещается в столь небольшом горле. Но все-таки против очевидного не попрешь, а посему приходилось признать: страшные вопли издает именно эта женщина, едва ли хотя бы раз в жизни повысившая голос на кого-либо вообще, включая мышей, пауков и тараканов. И от этого ее вопли казались еще ужаснее.

– Спасите! Помогите! Убили! – надрывалась женщина, уже срываясь на визг и хрип. – Совсем убили!

– Кого убили? – растерянно осведомился Арден, ворвавшись во флигель. – Пиля, успокойся, тебе, наверное, кошмар приснился…

– Нет, не приснился! – всхлипнула нянька, прикрываясь фартуком. – Моя вина, недоглядела я, убили нашу деточку…

Лохматый щенок, сидящий у ее ног, вскинул мордочку и скорбно протяжно завыл.

– Деточку? – обмер Арден, бледнея от нехорошего предчувствия. – Убили? Где она?

– Там! – Пиля махнула рукой, указывая в сторону спальни. – На кровати лежит!

Молодой король на негнущихся ногах вошел в комнату, затененную плотно задернутыми шторами, склонился над кроватью… и пронзительно вскрикнул…