Польский крест советской контрразведки. Польская линия в работе ВЧК-НКВД. 1918-1938 - Александр Зданович

Если говорить, что они дали, то, по моему мнению, очень мало, расстрелянный Блох — почти без материала, а с Тайшерской тоже не очень ясная история для меня. Пойман Борейко — насколько я знаю, совершенно без их помощи и случайно.

Возможно, что я знаю мало о их работе, но, по всем данным, главная их заслуга — это воззвание, подписанное Добржинским и др. Во всяком случае ставить их чуть ли не во главе особотдела — это рискованно. Для примера: если бы какой-нибудь руководитель французской контрразведки в России после ареста назвал бы себя коммунистом, выдал бы несколько рядовых шпионов, а может быть, и одного ответственного, думаю, что не поставили бы его на такую работу, как Добржинского.

Здесь, несомненно, с этой компанией произошло следующее: думали использовать их как орудие для раскрытия наших врагов в России, использовать их для разложения в рядах противника, а вышло наоборот — они становятся руководителями нашей работы благодаря тому, что к ним привыкли, сжились с ними и им доверяет т. Артузов.

Т. Дзержинский! Я пишу беспорядочно, спешу послать с Верховским, но не могу молчать, не сообщив Вам, когда у меня явились подозрения в их честности, преданности нашему делу, считаю, что в России еще можно найти способных, но и надежных товарищей для руководства нашей работой.

При личном свидании, может быть, выскажусь яснее, я боюсь, что они водят т. Артузова за нос.

С товарищ, приветом (неразборчиво)г. Смоленск 20/XI-20 г.

РГАСПИ. Ф. 76. Оп. 3. Д. 116. Л. 2–3.

1920 г., июля 18, Москва.

Товарищи и коллеги!

В момент, когда каждый из нас решает, на какую сторону баррикады он должен стать — победить с побеждающей мировой революцией или бесславно погибнуть вместе с разваливающимся старым миром, в момент принятия безвозвратного и окончательного решения я хочу и я обязан обратиться к вам в этом письме с суровым солдатским словом.

Я приобрел на это право, будучи еще столь недавно с вами, обманываемый, как и вы, словами «отечество», «независимость», «свобода и счастье народа», этими лозунгами, действительным значением которых было и есть: «прибыль», «капиталистическая эксплуатация трудящихся масс», «ложь», «нищета и темнота». Я вправе и я обязан немедленно после свободного и решительного перехода на сторону революционной борьбы известить об этом вас и самые широкие слои нашего народа, позорно обманутого и хладнокровно проданного отечественной буржуазией. Я хочу и я должен рассказать вам обо всем, что со мной произошло, ибо моя история — ваша история: тысяч из вас рано или поздно ждут такие, как и у меня, переживания, и уже сегодня вы стоите перед необходимостью избрать место в последнем бою классов и их миров.

Наши воспитатели, едва мы начали чувствовать и думать, старательно взращивали в нас беспредметный романтизм, оглушали нас патриотическими возгласами, замыкали сердца в стальные камеры, чтобы они не услыхали биения жизни, остались глухи к борьбе труда с капиталом, борьбе все созидающих бедняков с горстью бездушных угнетателей.

Затем они блестяще использовали наши юношеские порывы и энергию для достижения эгоистических целей этой кучки и заперли нас в тесной клетке — Польше гнета и грязи, Польше, которая является орудием в руках подлых и хладнокровных международных заговорщиков.

Я хорошо знаю, как многих из вас, истинных революционеров, неотступно мучила внутренняя борьба, как вы страдали от всего, что видели вокруг себя, не находя решения или не имея мужества его принять, как многие из вас стараются погибнуть и гибнут от неприятельских пуль или пресекают внутреннюю борьбу пулей самоубийства (недавно — подпоручик Владислав Грабовский в Гродно и Ванда Шафирувна-Керска в Сувалках). Мой личный разрыв с внушенной воспитанием романтической идеологией, со слепым преклонением перед Пилсудским и слепой верой в его непогрешимость начался с момента, когда по самому характеру своей работы, как начальник политической разведки в революционной России, я столкнулся с рядом лживых утверждений и провокаций, которые может породить только бешенство погибающего мира международной буржуазии. Постепенно приближаясь к самым истокам революции, сути программы и тактики этих «страшных большевиков», одновременно видя все недостатки и недочеты и давая себе ясный отчет в размахе и мощи той сверхчеловеческой борьбы, которую они ведут со всем миром, я пришел к убеждению, что дальше по пути борьбы с ними я не хочу и не в силах идти.

Вскоре после этого настал момент, когда я сказал себе, что я должен умереть или победить под их знаменами. К этим людям, на борьбу против которых меня послали на самом важном для их врагов участке, я пошел в то время, когда им было еще тяжело, когда они еще переживали небывалые трудности на фронтах и внутри страны. Знаю хорошо, что масса верных слуг буржуазии откликнется на это письмо по меньшей мере утверждением, будто, пойманный с поличным, я просто хочу спасти свою жизнь, или, что еще проще, будто я продался за «большевистское золото». Полагаю, что перед теми, кто хоть немного меня знает, мне нет необходимости опровергать такие обвинения. Для остальных будет достаточно того факта, что вместе со мной открыто и добровольно отказались от работы против революции все мои идейные сотрудники, присланные в Россию из Польши, от офицеров до курьерш, и большинство из них уже прочно стоит вместе со мной в революционных рядах, в труде и борьбе, другие же после добровольного акта отказа от борьбы, отдавшись в руки властей, еще не считают возможным перейти к действию. Свободные и никем не понуждаемые, они находятся в состоянии работы над собой, внутреннего перелома, учебы. Ясно, что рано или поздно они пойдут с нами.

Ввиду этого я полагаю, что трудно будет обвинять нас в «обыкновенной „шпионской измене“» или в чем-либо подобном.

Все мы горячо желаем не быть с вами, товарищи и коллеги, в противоположных лагерях; мы желаем, чтобы происшедшие в нас глубокие изменения быстро и полно произошли бы и с вами; мы хотим хоть чем-нибудь помочь вам в борьбе с самими собою и средой. Это единственная цель моего письма.

И с этой целью я хочу уже теперь ясно и с полным сознанием ответственности за свои действия отметить некоторые обстоятельства, которые чаще всего преподносятся вам для того, чтобы исключить всякое иное отношение к «русскому большевизму», кроме ненависти, презрения и страха, и вместе с тем это будет определенным выражением нашей новой веры и нашего положения.

Советскую Россию с ее коммунистическим правительством, с ее Красной Армией мы считаем великим и могущественным центром мировой социальной революции, пришествие и победа которой не подлежат никакому сомнению и которая является непременным порождением экономических и политических условий, возникших в результате последней капиталистической войны. И наглой ложью международной буржуазии являются всякие измышления о русской революции как о силе, связанной в своих целях и средствах с империалистическими намерениями Германии и царской России, и такой же ложью является утверждение, будто большевики хотят соединиться с империалистической Германией, чтобы первым делом уничтожить Польшу и ударить на Запад. Русская революция заключила братский союз единственно с германскими коммунистами, те же ничем и никогда не будут угрожать существованию, независимости и развитию Польши.