Калипсо - Ингар Йонсруд

– Это он! Кафа! Это он!

Он бросился вниз по лестнице.

– Кто? Где ты?

Кафа все еще была за сценой.

– Это он. Сидит за роялем с Якобом. Это Эгон Борг!

– Ох, твою мать!

Он вытащил пистолет из кобуры и направился к двери в партер. Центрального прохода в зале не было, поэтому он оттолкнул охранника в сторону и побежал вдоль заднего ряда зрителей, а затем пошел вдоль боковой стены к сцене. Проходя мимо зрителей, он слышал поднимающееся бормотание, и ему показалось, что в центре зала он заметил взъерошенный хвост на голове Элис и красивую гладкую косу Софии.

Вдруг звук рояля оборвался. Эгон Борг резко повернул голову к Фредрику. Широко открытые глаза не оставляли никаких сомнений, что Борг его узнал. Минорные ноты альта еще звучали, Якоб не понял, из-за чего переполох, но затем и сын обернулся. И застыл на месте.

В зале находилась тысяча человек. Но единственное, что слышал Фредрик, – звук собственных бегущих шагов. Борг поднялся со стула и засунул руку в рояль. В его руке оказался пистолет.

Бывший морской егерь сделал несколько шагов вперед и встал около Якоба. Между Фредриком и сценой еще была половина расстояния, зал наполнился вскриками и вздохами, раздались два коротких выстрела. В зале, казалось бы, специально сконструированном, чтобы поднимать звуки вверх, они прозвучали бледно и слабо. Выстрелы из пистолета выглядели как шутка. Но никто не засмеялся.

Поднялась паника. Люди бежали, пробиваясь вперед, расталкивая друг друга в борьбе за место в проходах. Крики и вопли, детский плач и завывания, зрители в средних рядах перелезали через сиденья, передавали друг другу детей, помогали родителям, они перекрыли Фредрику обзор, он больше не видел сцену, не видел, в кого стреляли, не видел Эгона, не видел Якоба, ему пришлось, вжимаясь в стену, идти против потока, крича «Полиция!». Он сумел шагнуть в сторону, чтобы не сбить с ног пожилую женщину с серебристо-седыми кудрявыми волосами и узким ртом, выглядевшую так, словно сейчас умрет.

Около сцены открыли боковые двери, и толпа людей стала непроходимой. Но между Фредриком и сценой оставалось всего несколько рядов, уже покинутых зрителями, Фредрик побежал между кресел к середине зала. Там обзор был свободный.

На местах остались сидеть только три человека. У двоих из них головы откинуты назад. Телохранители Симона Рибе с раскрытыми ртами и стеклянными глазами уставились перед собой. Фредрик увидел лицо ближайшего к нему. Пуля попала в глаз, оттуда вытекала густая темная масса и смешивалась с кровью, струившейся из раны в затылке. Рука телохранителя была под пиджаком. Он даже не успел достать пистолет из кобуры под плечом. Семьи Рибе не было, но Фредрик услышал тихий стон у ног убитого телохранителя.

Симон Рибе сидел с прямой спиной и смотрел перед собой. Наверху, на сцене, всего на расстоянии нескольких рук от него, стоял Эгон Борг, обхватив за шею Якоба левой рукой, а в правой держал пистолет и целился в лоб премьер-министру. Шаг за шагом он тащил Якоба к краю сцены.

Белые перчатки Борга светились в резких лучах софитов. Глаза выпучены. Пот смывал тональный крем с лица, обнажая язвы. Взгляд застыл на Рибе, а тот упрямо смотрел на него.

– Папа… – взывал Якоб горловым голосом.

Кудри подрагивали над круглым бледным мальчишеским лицом. Руки опущены вдоль тела. В одной – смычок, в другой – альт. Глаза сына искали глаза Фредрика, и Фредрик почувствовал вкус крови во рту. Согнув палец на спусковом крючке, он держал свой «Хеклер и Кох» обеими руками. Ровно. Без дрожи. Но не решался выстрелить. Голова Борга быстро дергалась из стороны в сторону, а грудь и сердце были крепко прижаты к спине Якоба. Фредрик не осмеливался стрелять, ведь он мог только ранить Борга. А ранить человека, направляющего оружие на премьер-министра и использующего сына Фредрика как щит, рискованно.

Фредрик встретился взглядом с Якобом и состроил гримасу, чтобы убедить сына, что все будет хорошо.

Зал почти опустел. Бегущие за спиной шаги по паркету говорили о том, что охране и полиции удалось пробраться сквозь толпу. А может быть, это снайперы из отряда «Дельта». Пусть только не стреляют.

– Отпусти его, – крикнул Фредрик, перепрыгнув через ряд кресел и почувствовал, что на что-то наступил. Оказалось, на кого-то. На госсекретаря Рибе, Рубена Андерсена, сжавшегося у ног мертвого телохранителя. А теперь ползущего между сиденьями. Борг толкнул Якоба, и он оказался между ним и Фредриком.

– Иди сюда, – сказал он премьер-министру. – Я отпущу мальчишку, как только ты придешь.

Голос Борга звучал измученно. Слова с трудом поднимались из распухшего горла.

– Это тебе за Гудбранда, Рибе. И за всех остальных, кому пришлось умереть из-за тебя.

Даже в нескольких метрах от шатающегося Борга Фредрик почувствовал, как он воняет. Тяжелый запах духов не мог скрыть зловония разложения гниющей плоти.

Симон Рибе медленно повернул голову к Фредрику. С пепельно-седых волос упала всего одна капля пота. Туго завязанный узел темно-синего галстука идеально ровно лежал на верхней пуговице рубашки. Рибе кивнул Фредрику.

– Ваш сын… он действительно умеет играть, – сказал Рибе сухим и уверенным голосом. Он поставил руки на край сцены, взобрался, поднялся на ноги и, медленно повернув голову и не отрывая глаз от Фредрика, дал возможность сумасшедшему захватить себя вместо Якоба.

Якоб перекатился через край сцены и упал на кресла, когда Эгон Борг с силой оттолкнул его от себя, одновременно схватив Рибе. Но не успел Борг вцепиться министру в горло, как на сцене появилась Кафа. Должно быть, она подкралась и сидела, спрятавшись за роялем. Сняв пальто и перевязь, она бросилась, сгруппировавшись и выставив плечо перед собой. С глухим звуком оттолкнула Борга в сторону, и он пошатнулся, споткнулся и упал вместе с Кафой, оказавшейся сверху. Ребра затрещали, когда он обрушился на пол, и она навалилась что есть силы.

Фредрик перепрыгнул последний ряд сидений. Удивленная мина Симона Рибе говорила, что он не понимает, что происходит, и Фредрик, схватив Рибе за пиджак, встряхнул и стащил со сцены на пол. Он услышал, как прозвучала команда от вновь прибывших телохранителей. Фредрик перешагнул через Рибе и устремился к борющимся телам на полу сцены.

Маленькие руки Кафы дрожали от страшного напряжения, когда она обхватила запястье руки Борга, в которой был пистолет. Она извернулась и вцепилась зубами в руку. И кусала, пока он не выпустил оружие. Она стала отползать, но Борг схватил ее и удерживал, сжимая длинные руки вокруг нее, притянул к себе и пытался укусить Кафу за лицо. Фредрик метался вдоль края сцены. Он не стрелял, когда на кону была жизнь сына, но сделает ли он это сейчас? Эгон Борг схватил Кафу за горло. На губах вокруг рта у нее была кровь. Кровь убийцы.

– Она предала тебя, Эгон Борг. Калипсо предала тебя. Она сдалась русским. Рюкзак с вирусом лежал в машине, когда мы приехали. – Голос Фредрика прозвучал глубоко и решительно.