Паутина удачи - Оксана Демченко

– И ты иди, – велел Евсей Оттович франконке. – Скажи всем: дела у нас, полчаса не беспокоить и дверь не открывать. Заодно позови сюда Екатерину Федоровну.

Певица пришла тотчас, еще раз подробно рассказала все, что знала про Роберту Скалли. Она положила на стол два листка – свои воспоминания, изложенные на бумаге мелким ровным почерком, и небольшую афишку с портретом молодой Роберты. Правда, в гриме и сценическом костюме, но и это лучше, чем ничего. Евсей Оттович пообещал афишу вернуть в сохранности уже утром, и с тем певица покинула комнату, довольная своей полезностью.

Начальник тайной полиции дождался, пока дверь закроется, извлек многослойную бумажную обертку, так что стала видна вложенная в нее тонкая стопка сшитых в блок листков, и подвинул их по столу Карлу, стараясь не касаться самих листков:

– Вот тебе работа, советник. Тайная и опасная, сразу предупреждаю! Это передали мне люди, которые сейчас разбирают архивы магиков. Я просмотрел два листка и, поверишь ли, упал в обморок. Нечто похожее было с их дознавателем: о край бумаги обрезался столь изрядно, что врача пришлось вызывать. Более усердный, который стал читать дальше, поперхнулся чаем. Удушье… Спасли чудом, сейчас он в больнице, весьма плох.

– Пропитано темной удачей, – кивнул Карл, проведя рукой над листками. – Работает как система ловушек. На каждой странице есть свои ключевые слова-капканы. Разрядить могу, но получится небыстро.

– Может, Юнца попросить, раз уж все столь серьезно?..

– Не надо, у него и так дел накопилось. Я скорее уж обращусь к Беренике. Для нее, хоть и звучит это странно, работа с темной удачей полезна. Во-первых, поможет восстановить чувствительность. Во-вторых, Рена достаточно взрослая птица, для нее знак удачи порой неважен. Пусть учится не бояться отрицательной и даже менять ее, чуть подправить… как бы сказать-то попроще?

– Мне не нужны магические подробности и рецепты, важен лишь документ, – с некоторым нажимом сказал Евсей Оттович. – И как можно скорее, само собой, при соблюдении осторожности. Эти листки явно имеют отношение к жизни Береники. Я просмотрел два и отчего-то плохо помню их содержание, но суть уловил. Это опять о детях, пропавших и еще не пропавших… Я не хотел нести зачерненную неудачей гнусь к тебе в дом, у тебя жена в положении, но больше нести некуда. Маги удачи – порода редкая. Еще больше не хотел говорить и передавать при Юрке, не люблю я его бешеной неприязни к госпоже Диване, однако же и тайны плодить внутри вашей семьи – последнее дело. Пусть помогает, отчеты пишет и поддерживает связь с моими дознавателями.

– Сделаю, – вздохнул Рони. – Сейчас Рену позвать или не надо?

– Сейчас сиди и слушай, – тихо велел Евсей Оттович. – Спелся ты с франконкой. По глазам вижу, донимает тебя ее идея, иноземное чумное поветрие – либертэ. Я этой дряни наелся досыта, когда в южном Таврском уезде исконных соседей кнутом да шашкой мирил. Им, вишь ты, друзья-англы про самоопределение рассказали. Про право большинства… Денег дали, инструкторов прислали. И пошла потеха. В одну ночь соседи соседям взялись горло резать, чтобы стать большинством.

Рони молча кивнул. Он историю десятилетней давности знал очень хорошо. Сам год назад, еще до ссоры, помогал Семену подбирать редкие заметки из газет для тайной книги приятеля. Переписывал и систематизировал добытые Хромовым на юге, в командировке, свидетельства очевидцев. Читать было страшно, потому что не обнаруживалось в записях никакой единой и верной для всех правды. Одна бесконечная месть, начала и причины которой никто уже не мог вспомнить. Зато каждый знал, за ним право, на его стороне свет и удача, а враги его – кровавые нелюди…

Десять лет назад на юге по одному слову Евсея Оттовича и казнили, и миловали. Тогда его впервые по-настоящему заметила сама правительница. И с тех пор и поныне в Таврском уезде зовут чаще всего Горгоном, упоминают имя шепотом и неизменно со странной смесью страха и уважения. Потому что жесток был, но справедлив. А еще туда приезжала сама Дивана, по ее слову Евсей Оттович собирал старейшин, родовую знать, купцов, всех уважаемых людей. Один из стариков припомнил и передал Семену, что правительница сказала нечто вроде: «Жизнь вам всем дана свыше. Богов же не выбирают большинством голосов и решения их не обсуждают. Их волей живете все вместе здесь. Новые храмы и обычаи устраивать дозволю. Рушить исконные – никогда. Кому не любо, того я могу и подвинуть. Пустошей незаселенных в Ликре немало».

Долго стояли военные на юге, и долго маги искали там чужеродных зачинщиков и подкупленных ими местных жителей. Однако большой крови с тех пор не проливалось, и уезд снова живет достаточно спокойно, туда каждое лето ездят отдыхать из столицы семьями, с детьми.

– Во Франконии свобода никому не повредила, – неуверенно буркнул Рони.

– Точно, – с легкой издевкой похвалил его Евсей Оттович. – Нам так прямо помогла. Знаешь, почему у них магов нет? Потому, что всем толковым головы оттяпали: они же придворные были, короне опора. А когда разобрались да спохватились… Юнц прямо волком воет. Каждый год франконский посол ездит во дворец и слезно просит госпожу Дивану допустить детей его страны в наш высший колледж. Сыты они свободой. Две автономии у них, где инородцам горло режут каждую ночь. И сверх того силу набирает орден джиннов, неуловимый и всемогущий. Нет укорота ни первой беде, ни второй. Ох, Юрка, вырастешь большой, поймешь. Мы все равны и свободны, пока над нами есть общая воля, признаваемая каждым. Иначе – беда… Слишком страна велика, слишком мы разные в ней живем. Всем одинаково хорошо не сделаешь. Одни в Пророка верят, другие в Спасителя, третьи бубном и камланием богам угождают, четвертые Дао чтут. И так далее. В общем, лучше плохая Дивана, чем хороший мордобой и море кровушки ради славной новой идеи.

В дверь кабинета решительно постучали. Евсей Оттович буркнул «да». На пороге тотчас возникла Ленка с супницей. За ней последовали и остальные женщины дома. На стол накрыли быстро, расселись и стали ужинать.

– Женечка, тебе уютно? – не знакомым никому тоном заворковал Евсей Оттович, глядя на жену.

– Очень, спасибо, – улыбнулась та. – Но борщ я не освою за один день, солнце мое. Сложное блюдо, многое надо понять и перенять.

– Значит, станем гостить часто, – расцвел улыбкой начальник тайной полиции.

– Свет мой, не желаешь ли достойных хозяев этого дома пригласить к нам?

– Ну наконец-то ты нашла себе гостей по сердцу, – восхитился Евсей Оттович.

Мари с недоумением пожала плечами. Для нее, и это читалось в каждом движении, было совершенно непостижимо представление новой знакомой о свободе. Как можно всерьез звать мужа солнцем? Опекать его, ждать целыми днями, взгляда не поднимать на посторонних и полагать себя совершенно и окончательно довольной жизнью. Попробовала обсудить и переубедить – и наткнулась на спокойный, вполне взрослый и рассудительный отпор.

– Мы по-разному воспитывались и видим жизнь неодинаково, – сообщила жена начальника полиции, еще когда до ужина, на кухне, аккуратно выкладывала сладости на большой поднос. – Мой муж сияет среди прочих мужчин как солнце, оттого и взор мой к нему обращен. Он ограждает кольцом нерушимых стен покой семьи. Он принимает на себя удары судьбы, он обеспечивает дом. Я же свободна от всех этих тяжких забот. Я веду дом, воспитываю детей и даже переписываюсь с отцом и братьями, мне ничто не запрещается.