На перекрестке двух миров - Юлия Цыпленкова

— Еще раз благодарю, госпожа и господин Лиар, за вашу доброту и заботу о чужом человеке, — произнес он уже с искренней улыбкой. — Пусть Боги благословят вас.

— Пустое, — отмахнулся Ришем. — Рады видеть вас в добром здравии. Однако ремонт нашего экипажа сильно затянулся, — неожиданно перешел он на другую тему. Есть ли возможность послать кого-нибудь в деревню и справиться о моих людях и состоянии кареты?

— Вас уже утомило пребывание в наших стенах? — полюбопытствовал Штоссен.

— Ну что вы, у вас чрезвычайно мило, и заботятся о нас превосходно, — соврал Нибо. — Однако, как я уже говорил, меня ожидают по возвращении спешные дела, и затягивать с путешествием не хочется. К тому же моя невестка скучает по мужу, и затягивать их свидание хочется еще меньше.

— Вот как, — господин Дэвинн покрутил в пальцах бокал на длинной тонкой ножке. — Вы готовы везти беременную женщину в ночь лишь по причине спешного дела? Разве вас не заботит благополучие племянника?

Ришем нахмурился, но ответить не успел, как и я, потому что заговорил Штоссен:

— Мне думается, что дело тут вовсе не в спешном деле, — мы посмотрели на него, и мужчина улыбнулся: — Мне показалось, что у вас, господин Лиар, особое отношение к вашей невестке. Уж не потому ли вы спешите отвезти ее к мужу, что ваше вынужденное путешествие причиняет вам некие душевные страдания?

— Что вы имеете в виду? — сухо вопросил его светлость.

— Я хочу сказать, что ваша невестка вызывает в вас совершенно противоположные чувства тем, какие вы пытаетесь демонстрировать. К примеру, когда вы ссорились по прибытии, а после утешали ее, то вами владела вовсе не злость, а восхищение. Да и сейчас, когда вы одергивали госпожу Лиар, то не были раздражены. Вы ею любовались.

— Да, любование, — кивнул Дэвинн, — его невозможно не заметить.

— И, спеша покинуть нас, вы как раз заботитесь об этой женщине, несмотря на видимое равнодушие к ее участи. Ночь, карета, совсем не лучшая дорога…

— Но есть охрана, — заметил Консувир. — Они могут позволить себе путешествие в ночи.

— Да и госпожа Лиар не настолько простодушна, — заговорил Исбир, так и не оторвавший взгляда от тарелки. Голос его оказался скрипучим и по-старчески дребезжащим. — Я вижу хитрость и притворство. Искренней она была только когда молчала и рассматривала нас.

— Не только, — не согласился Дэвинн. — Она искренне рада тому, что Элькос полон сил.

— Да о чем вы говорите?! — воскликнул Ришем, порывисто поднявшись с места.

Я встала вслед за ним и теперь не сводила настороженного взгляда с Исбира, который ни разу не посмотрел на меня, но так точно описал мои чувства. И все-таки сдаваться было рано, потому я уткнулась лбом в герцогское плечо и всхлипнула:

— Что они говорят, Олив? Я не понимаю…

— Кажется, нас пытаются в чем-то обвинить, — ответил он. — Полагаю, мы и сами дойдем до деревни. Идемте, дорогая.

Я спорить не стала. Ситуация складывалась не просто тревожная, она стала по-настоящему опасной. Нас только что обличили во лжи. Так что задерживаться мы не желали по понятным причинам, оставалось надеяться, что нам дадут спокойно уйти. Не дали…

— А где… — помимо воли вырвалось у меня, когда мы замерли перед глухой стеной там, где только что была дверь.

— Проклятье, — едва слышно выругался Нибо, а я неуверенно произнесла:

— Это морок.

— Не морок, — послышался за нашими спинами по-прежнему спокойный и даже дружелюбный голос Штоссена. — В этом доме двери открываются только по нашему желанию… и появляются тоже.

«Мы»… Значит, и он тоже не простой маг, и тогда видел нас насквозь с первой минуты, как подошел к воротам. Сердце мое замерло на миг, а после ухнуло куда-то вниз. В животе похолодело, и руки задрожали так, что я сцепила пальцы в замок. Нибо, развернувшись к танрам, закрыл меня собой и вопросил с нескрываемым вызовом:

— Кто вы такие и что всё это значит?

— Думаю, вам известно о нас достаточно, чтобы заведомо знать ответы на свои вопросы, — не проявляя и толики враждебности, ответил Консувир.

Я выглянула из-за плеча Ришема, и увидела, что на лице Элькоса застыло каменное выражение. Взгляд магистра я не поймала, он был устремлен в стол, и что сейчас думал маг, понять было невозможно. А потом паника и бессилие только минуту назад охватившие меня, вдруг обернулись возмущением и упрямством. Да разве же мы задумали нечто дурное? Разве же мы пришли бы сюда, если бы имели иной выход? Ничего подобного! Это всего лишь безысходность создавшегося положения, только и всего! И я шагнула вперед, решив биться до конца.

Заломив руки, я воскликнула со страданием в голосе:

— Что происходит? Что вам нужно от нас, господа? Разве же вы видите в нас дурные намерения? В чем упрекаете?! В том, что я обрадовалась состоянию господина Элькоса? Но ведь я и вправду искренне рада! Пока мы везли его к вам, я столько раз молилась Богам, чтобы он не отдал душу прежде, чем мы доберемся до места, где ему помогут. И раз он назвал именно это место, значит, в точности знал, что тут получит помощь. Теперь он выглядит так, будто и не умирал еще утром, и тогда отчего же мне огорчаться?

— А что скажете вы, господин Лиар? — Штоссен посмотрел на герцога.

Нибо приобнял меня за плечи и, притянув к себе, спросил в ответ:

— Каких признаний вы ожидаете от меня? Что я неравнодушен к этой женщине? Да, я к ней неравнодушен. Когда-то я бы отдал жизнь за благосклонный взгляд и надежду назвать ее своей, но вышло иначе. Однако я не чувствую той боли, на которую вы намекаете. Между нами существуют добрые отношения, это дружба и доверие, и я действительно восхищаюсь ею. Ее добротой, щедростью и благородством души. Что до вас, то, как вы верно отметили, кое-что нам известно. Господин Элькос бредил, и из его бреда мы уловили, что в этом месте есть некая тайна, о которой он не смеет говорить. И еще появилось стойкое подозрение, что разглашение ее принесет беды ему, следовательно, и нам. Потому я не желал ввязываться в это дело, и потому не желал входить в ворота. И сейчас стремлюсь увести мою невестку из вашего поместья. Если бы не это проклятое колесо, то мы бы уже убрались отсюда подальше. Оно ведь и вправду сломалось из-за гонки по бездорожью.

— Но к чему же тогда были игры? — полюбопытствовал Дэвинн. — К чему притворство?

Нибо усмехнулся и развел руками:

— А как нам